Аскетизм воспринимался как обет, а не как заповедь, соответственно и лица, следовавшие ему, назывались «избраннейшими из избранных». Характерно для аскетизма этого времени, что следовавшие ему оставались жить в гражданском обществе: римские законы против безбрачия и подозрительное отношение к уединённым обществам служили препятствием для подвига отшельнического, если девственники и девственницы и составляли при церквах некоторого рода союзы, то это было тайной для римского правительства. Со времени гонения Деция, характеризуется появлением аскетизма в форме отшельничества, или анахоретства, еремитства. Христианское общество, испытавшее потрясения, не было столь сплочённым, как в предыдущий период. Падших, отступивших от христианства, было так много, что о них в церкви был поднят вопрос, как принимать их снова в общение. С одной стороны, изощрённые пытки, которым подвергали верных христиан, с другой – стремление уйти от мира не из-за страха, но чтобы сохранить свою христианскую жизнь в чистоте, побуждали христиан удаляться в пустынные места. Отшельничество, как не ограниченное никакими внешними препятствиями, могло безбоязненно существовать наряду с другими видами подвижничества лишь позднее, когда христианская религия становится господствующей. Основателями отшельнического образа жизни были преподобные Павел Фивейский и Антоний Великий, которые не по малодушию, как другие, но по стремлению к преуспеванию в Божественном созерцании удалились в пустынные места, хотя первый из них сначала был вынужден уйти в пустыню, чтобы избежать наветов от родственников во время гонения (его жизнь и деятельность описаны Иеронимом Стридонским в «Житии Павла, первого отшельника»). Особенностью отшельничества по сравнению с общежитием было то, что последователи уединённого образа жизни, не довольствуясь разрушением дьявольских козней между людьми и желая сражаться с демонами в открытой брани, безбоязненно удалялись в уединённые места обширной пустыни, подражая Иоанну Крестителю, всю жизнь проводившему в пустыне. К концу III в. в церкви были созданы все предпосылки для зарождения монашества. Однако для того, чтобы это новое явление в христианской жизни приобрело ясную форму, потребовалась такая личность, как Антоний Великий. Преимущественное внимание аскетов IV в., воодушевлённых идеей подвижничества, было обращено не столько на то, что известно как практика жизни подвижничества, сколько на истолкование основ последнего. Эти основы, объясняя те или другие формы подвижничества IV в., вместе с тем составили фундамент для аскетизма последующих веков, когда в силу этого подвижническая мысль не столько уже работала над истолкованием своих основ, сколько над указанием «практик», над характеристикой определённых состояний души подвижника. «С тех пор, как я начал вести жизнь монашескую, – свидетельствует Антоний, – не было нигде общежития, в котором бы заботились о спасении других, но всякий из древних монахов по окончании гонения подвизался особо». Все согласны, говорит Созомен, что монашеский образ жизни «на высоту строгости и совершенства, своими нравами и приличными упражнениями, возвёл монах Антоний Великий». Архиепископ Филарет (Гумилёвский), ссылаясь на Иеронима Стридонского, считает, что такое утверждение верно лишь отчасти: Антоний не был основателем общежительной монашеской жизни, но он прославил, «освятил монашескую отшельническую жизнь, и именно в том виде, что сотни утвердили кущи свои не вблизи один от другого, но и не вдали от кущи великого старца, коего пример и наставления служили правилом жизни».