При этом Он «различается соединенно и умножается единично и многократно увеличивается, не отступая от Своего единства». Будучи единым, Бог «многократно увеличивается благодаря появлению из Него многих сущих, но при этом Он нисколько не умаляется и остается единым во множестве». Бог целиком становится доступным для причастия и не разделяется в причаствующих Ему тварях. В полном созвучии с каппадокийцами автор «Ареопагитик» называет Божественные свойства «силами»: «Все Божественное и то, что явлено нам, познается только через причастность, а каково Оно в своей основе и основании – это выше ума, всякой сущности и знания. Так что когда мы называем пресущественную Сокровенность Богом, Жизнью, Сущностью, Светом или Разумом (Словом), мы имеем в виду не что иное, как исходящие к нам от Нее силы, которые обоживают, наделяют сущностью, животворят, даруют премудрость». Бог имеет эти наименования не Сам по Себе, но получает их от Своих благолепных даров. Источник Божественных имен Псевдо-Дионисий видит во «всеобщих и частных промыслах» Бога, познаваемых в мире, и в Божественных видениях пророков и святых мужей. Относительно Божественных свойств с полным правом можно сказать, что Бог существует, Он и есть, собственно, Сущий, но не «какой-то определенный Сущий», а «сосредоточивший в Себе простое и неопределенное Бытие». Здесь уже не апофатический «мрак», но «неприступный Свет». В учении о Боге Единице и Троице в «Ареопагитиках» продолжаются также библейская и святоотеческая традиции, где Бог открывается и как Сущий («Аз есмь сущий»), и как Единая природа в трех Лицах. Прилагая к Единице и Троице неоплатонические категории единства и различия, Псевдо-Дионисий вкладывает в них существенно иной смысл, поскольку у неоплатоников различие появлялось просто в результате исхождения, а единство – в результате возвращения. В «Ареопагитиках» единство описывает общие имена Бога (бытие, Божество, благо), о которых писали еще отцы-каппадокийцы, а различие – особые имена Лиц Святой Троицы. Само проводимое в «Ареопагитиках» учение о троичности Бога ни в каком смысле не сводимо ни к триаде (Единое–Ум–Душа), возникшей у Плотина как интерпретация пассажа «О трех царях всего» из «Письма 2» Платона, ни к триаде (бытие–жизнь–ум) в пределах Божественного ума, разрабатываемой платониками (начиная с Плотина), у которых, разумеется, нет ни слова о трех лицах или трех ипостасях в пределах ума–бытия. Жесткая субординация платоников от Плотина до Дамаския предполагала безусловное подчинение невыразимому Единому всей сферы бытия, что совершенно немыслимо в традиции православного богословия и ни в каком смысле не представлено у Псевдо-Дионисия. Его апофатика и катафатика равно умалчивают об этом и говорят о едином триипостасном Боге, в Котором нет никакого соподчинения ипостасей. Вместе с тем единственное место у Дамаския (где идет речь о трех ипостасях применительно к первоначалу) как раз не предполагает жесткой субординации и может свидетельствовать о знакомстве последнего (во всяком случае) с терминологией христианского богословия. Излагая учение о Троице, автор «Ареопагитик» учит, что Бог одновременно есть и Единица (Монада), и Троица: «Единица по причине простоты и единства сверхприродной неделимости... Троица по причине триипостасного проявления пресущественной плодовитости».