Третье послание – о пресущественной Божественной природе Иисуса Христа, Которая, явившись «внезапно», и после Своего явления остается сокрытой. Слово «внезапно» имеет целую традицию в платонической и неоплатонической литературе, как неоднократно отмечали исследователи (Плотин также говорит о том, что явление Единого происходит «внезапно» и постигается в свете своего присутствия, хотя у него есть и несомненные библейские параллели). Четвертое послание – о воплощении Иисуса Христа. В нем утверждается, что пресущественный Бог, став истинным человеком, не перестал быть трансцендентным. В конце послания приводится знаменитое в патристической литературе выражение «новое некое богомужное действование», ставшее особо актуальным в период монофелитских споров. Для Псевдо-Дионисия оно обозначало новую богочеловеческую деятельность Церкви Христовой. В пятом послании Божественный мрак называется «неприступным светом», где пребывает Бог, к постижению Которого можно прийти по апофатическому пути Богопознания через невидение и незнание. В шестом послании – обращенный к иерею Сосипатру призыв избегать споров на религиозные темы и речей против других людей, но лишь защищать истину, приводя неопровержимые аргументы. Возможно, оно направлено против легковесности в области религиозной аргументации, в которой софистический аргумент «если что-нибудь не красное, то уже белое» не подходит. В седьмом послании дается ответ на обвинение софиста Аполлофана, который говорил, что Дионисий использовал слова «эллинов против эллинов» как «отцеубийца», и описывается затмение солнца во время крестных страданий Господа, которое Псевдо-Дионисий вместе с Аполлофаном созерцали в Гелиополе. Русский ученый В.В. Болотов в очень резкой статье опроверг подлинность этого описания. К невозможности с естественной точки зрения полного затмения солнца во время полнолуния, как это описывается в данном послании, присоединяется, по его мнению, аргумент нравственного характера: чудо полного затмения не обратило ко Христу ни Аполлофана, который остался язычником, ни самого Псевдо-Дионисия, обращенного значительно позже апостолом Павлом. В восьмом послании делается попытка вразумить монтаниста Демофила, который не уважил иерархического звания священника, но решил, что вправе судить его за допущенные ошибки. Оно написано в духе глубокого почтения к иерархии, без смущения перед конфликтом между ее идеальным назначением и практическими несовершенствами. Гораздо опаснее бесчинный самосуд: «Каждый в своем чине и в своем служении да будет». Основной пафос девятого и десятого посланий – подчеркнуть важность иерархии и символов, ставших неотъемлемой частью византийского христианства. В девятом послании обосновывается символизм Священного Писания не как результат несовершенных человеческих представлений о Боге, но как богооткровенный факт. Объясняются некоторые символические образы с обещанием прислать более подробное «Символическое богословие» на ту же тему. Десятое послание адресовано заточенному на Патмосе апостолу Иоанну Богослову с пожеланиями его освобождения и возвращения «на Азиатскую землю».