Так, они отмечали, что, несмотря на безгрешность человеческой природы Спасителя, Он воспринял «наказание за грех» (poena peccati), т.е. «подверженность страданиям, или смертность» (passibilitas sive mortalitas), чтобы освободить от неё людей. Именно на основании этих рассуждений схоласты объясняли слова апостола Павла, что Сын Божий был послан «в подобии плоти греховной» (Рим. 8:3): ведь восприняв начаток нашего смешения, Он воспринял не плоть греха, но лишь подобие плоти греха, т.е. плоть, подобную плоти греховной в отношении наказания за грех, а не в отношении вины, и поэтому плоть не греховную. В «естественных немощах» Христос был подобен остальным людям по качеству этих немощей, а не по причине их приобретения. Чтобы показать истинность Своего тела, Бог Слово воспринял «телесные немощи» (defectus et infirmitates corporis, incommoda), вошедшие в мир после греха Адама, – голод, жажду и т.п.; а чтобы показать истинность Своей души, Он воспринял и «душевные немощи» (defectus animae) – скорбь, страх и т.п. Гуго Сен-Викторский различает два вида скорби и страха. Первый настолько подавляет душу человека, что ведёт его к нарушению заповеди Божией и к греху (такой печали и страха не было во Христе). Второй вид – это умеренная скорбь и страх, который по природе присущ каждому человеку и потому безгрешен как голод или жажда (именно такой страх испытывал Христос перед лицом смерти). Фома Аквинский также говорит о двух видах скорби и страха. Согласно его рассуждениям, скорбь и страх, прежде всего, возникают тогда, когда чувственное стремление естественно избегает телесного вреда; причём если этот вред присутствует в настоящем, то возникает скорбь, а если он предстоит в будущем, то возникает страх. Такой страх (так же как и скорбь) был во Христе. Однако страх может возникнуть из-за неизвестности какого-то будущего угрожающего события (такого страха не было во Христе). По мнению Петра Ломбардского, во Христе скорбь и страх были не страстями (passio), когда душа приходит в смятение и уклоняется от правильности или созерцания Бога, но лишь «предстрастиями» (propassio), поскольку душа Христа никогда не уклонялась от правильности или созерцания Бога. Таким образом, хотя Христос воспринял те естественные немощи, которые возникли в человеческой природе как следствия первородного греха, Он не воспринял те немощи, которые противоборствуют в Нём совершенству знания и благодати, например, неведение, склонность ко злу, трудность в совершении добра и др. Кроме того, Богу Слову подобало воспринять только те немощи, которые были действительно необходимы для принесения удовлетворения за грех всей человеческой природы. Вместе с тем большинство схоластов подчёркивали вольный, а не необходимый характер (voluntate, non necessitate) восприятия Словом в Воплощении всех упомянутых «естественных немощей». Так, Пётр Ломбардский отмечал, что Христос имел истинные немощи, как и мы, но не по той же причине, что и мы. Ведь мы наследуем их из-за первородного греха, а Христос имел их по Своей милосердной воле. Он перенёс в Себя истинную немощь, так же как воспринял истинную плоть, которую мог воспринять и без всякой немощи, подобно тому, как Он воспринял ее без вины. Согласно Фоме Аквинскому, Христос, не связанный долгом греха, воспринял человеческую природу без греха в той чистоте, в которой она находилась в состоянии невинности (in statu innocentiae). Подобным образом Он мог воспринять человеческую природу и без естественных немощей. Отсюда ясно, что Христос принял в Себя эти немощи «не по долгу греха» (non ex debito peccati), но по Своей воле, для совершения нашего искупления. То же касается и подверженности страданиям, или смертности, которая есть «главная естественная немощь» (generalis defectus); так что, хотя человеческая природа Христа была смертной (mortalis), её смертность также была обусловлена волей, а не необходимостью. Христос не должен был умирать ни по необходимости, поскольку был всемогущим, ни по долгу смерти, поскольку никогда не был грешником; Он мог умереть только по свободной воле (ex libera voluntate, libera potestate). Он мог вообще никогда не умирать, если бы захотел, так же как смог умереть и воскреснуть. Богочеловек всегда мог сохранять Свою жизнь, чтобы никогда не умирать, хотя и не захотел этого. Кроме того, если даже первый человек мог достичь бессмертия не умирая, если бы захотел блюсти себя от непослушания, то тем более Христос, будучи не только праведным и безгрешным человеком, но и истинным Богом, не перенося страданий и смерти, мог даровать славу нетления Своей плоти, которую в самом зачатии возвысил до причастия божеству. В то же время некоторые схоласты полагали, что вольно воспринятые Христом «естественные немощи» после их восприятия стали уже необходимыми. Фома Аквинский различал два вида необходимости: «необходимость принудительная» (necessitas coactionis), которая происходит от внешнего воздействия и противоположна как природе, так и воле; и «необходимость природная» (necessitas naturalis), которая следует за внутренними природными началами – формой и материей. Согласно природной необходимости тело Христово подлежало необходимости смерти и другим немощам. Что касается принудительной необходимости, которая противоборствует телесной природе, то, с одной стороны, тело Христово согласно состоянию Своей собственной природы также подлежало и распятию на кресте, и бичеванию. Но с другой стороны, поскольку такая необходимость противоборствует воле, ясно, что во Христе не было необходимости в этих немощах ни в отношении божественной воли, ни в отношении свободной человеческой воли, поскольку она следовала разумному рассуждению, а была необходимость только в отношении естественного движения воли, поскольку природная воля Христа естественно избегала смерти и телесных повреждений.