Однако многочисленные исторические документы, например, свидетельства персидского географа Ибн Хордабеха (880 гг.), говорят о том, что ни варяги, ни викинги, ни росы не относились трепетно к таинству крещения и охотно выдавали себя за христиан, если им это было выгодно. Более того, они действительно крестились, причём неоднократно, чтобы получить крещальные дары, и обижались, если находили их недостаточными. Например, франкский император Людовик (814–840 гг.), не случайно прозванный Благочестивым, предпринимал активные попытки крестить норманнов – «северных варваров», но однажды во время раздачи крещальных даров один из викингов возмутился, заявив, что двенадцать раз принимал крещение, но ни разу подарки не были такими бедными. Это известие из Франкской летописи позволяет исследователям лучше понять, почему русская летопись молчит о более древнем крещении Руси. «Начальная летопись», не пытаясь дать никакого объяснения всей предшествующей идиллии о крещении киевской княгини от византийского патриарха, внезапно как бы отдёргивает завесу и ошеломляет лаконичным и прозаическим известием, как Ольга резко и грозно устраивает дипломатический разрыв с греческим правительством, прогоняя пришедшее к ней в Киев греческое посольство: «Вскоре Ольга пришла в Киев. И послал к ней царь Греческий, говоря: “Я много подарил тебе, потому что ты говорила мне, что как только вернёшься в Русь, многие дары пришлёшь мне: мёд, воск, слуг и воинов в помощь”. Ольга же отвечала послам: “Когда ты постоишь так же у меня в Почайне, как я в Суду, тогда и дам тебе”. С тем и отпустила послов». После этого исследователям становится совершенно ясно, что предшествующая идиллия есть официальная фикция для записи в «казённый» протокол. И что на деле поездка в Константинополь принесла Ольге большие разочарования в осуществимости тех гордых замыслов, которые были свойственны её характеру. Более объективным контрольным документом о действиях и переживаниях русской княгини в греческой столице для исследователей служит холодная секретарская запись об обстоятельствах придворного приёма русской княгини. Эта запись внесена в произведение императора Константина Порфирогенета: «De ceremoniis Aulae». Из протокола исследователям видно, что официально почтительный ритуал приёма был выдержан, но ничем не отличался от столь же сухого, сдержанного приёма, данного перед тем сарацинскому послу. Ольга именуется своим скандинавским именем Ельга  (Helga), княгиня русская. Приём состоялся в среду 9 сентября 957 г. Вошедшей княгине было указано место, близкое к императору, на которое она «сев говорила с ним, о чём ей было нужно». При ней был переводчик. Её свите розданы были денежные подарки: её племяннику вручено было 30 милиарисиев (милиарисий – денежная единица), её ближайшим секретарям и фрейлинам по 20 милиарисиев; каким-то представителям несовершеннолетнего опекаемого князя Святослава, «людям Святослава» – по 5 милиарисиев. Кроме династической свиты, Ольгу сопровождало и многочисленное «общественное» представительство от самой русской нации. А именно: 20 послов и 43 чиновника. Эта группа в 63 человека получила по 12 милиарисиев каждый и два их переводчика – тоже по 12 милиарисиев.