Как ни велика перемена в положении епископа по сравнению с апостольским временем или эпохой Климента Римского, она носила более внутренний характер, чем внешний. Как и раньше, епископ выступает вместе с пресвитерами, но действует он не от лица пресвитеров, а от своего имени. Исследователи полагают, что фактически происшедшая перемена ещё меньше была заметна, чем это нашло своё выражение в писаниях самого Игнатия Богоносца. Хотя никаких споров и сопротивления против нового порядка исследователи в писаниях Игнатия Богоносца не встречают, однако, по их мнению, без сопротивления не обошлось. Оно шло главным образом, со стороны харизматических пророков. Свидетельством такого сопротивления является «Дидахи». Как раз именно в этом памятнике проводится прямо противоположная идея, что первосвященником является не епископ, а пророк. Это был протест против учения Игнатия Богоносца, хоть и очень умеренный, т.к. епископу не отказывается в праве совершения евхаристии, но это право проистекает от пророков, епископ лишь совершает службу пророка. Этот протест не повлиял на ход исторического процесса развития епископата. Отсутствие глубоких внешних перемен обеспечило широкое принятие учения Игнатия Богоносца о епископе. В силу этих же причин новый порядок легко мог уживаться со старым, который мог безболезненно переходить в новый. Если в ряде церковных общин во времена Игнатия Богоносца исследователи видят новый порядок, то самая значительная община (Римская), по мнению исследователей, сохраняла старый порядок. 5. По мнению исследователей, было бы слишком упрощённо объяснять происшедшую перемену одним только желанием Игнатия Богоносца возвысить авторитет епископа. Его личный авторитет был достаточно высок, к тому же, зная духовный облик Игнатия Богоносца, вряд ли можно приписывать ему такого рода побуждения. Причины, побудившие Игнатия Богоносца к новому учению о епископе, лежали глубже его личных желаний и взглядов: их надо искать в условиях церковной жизни его времени. Церкви угрожали опасности не только извне, но и изнутри. Разногласие легче согласия, и единение труднее разделения. Уже апостольское время знало свои скорби. Через несколько лет в основных общинах появлялись не только споры, но и люди «смущающие и желающие перевернуть благовестие Христово» (Гал. 1:7). Однако эти споры и смущения не выводили из пределов общины, не вызывали разногласия в Теле Христовом (1Кор. 12:25). Для апостольского времени почти с несомненностью, вопреки обычному мнению протестантской науки, исследователи готовы утверждать, что в церковных общинах было только одно евхаристическое собрание. Единство евхаристического собрания вытекает из всего учения апостола Павла о церкви. «Один хлеб, и мы многие одно Тело, ибо все причащаемся от одного хлеба» (1Kop. 10:17). Это утверждение апостола Павла исследователи готовы понять только лишь при наличии одной евхаристии. Церковная община потому и церковь, что в ней есть евхаристическое собрание. Если бы в церковной общине было бы одновременно несколько евхаристических собраний, то в ней было бы несколько церквей. Все послания апостола Павла, адресованные отдельным церквам, даже Римской, предполагают наличие одного собрания.