Из описания принципиальных различий между ортодоксальными киренаиками и эпикурейцами у Диогена Лаэртского и в других источниках исследователи делают вывод, что Эпикур не отвергал, а расширял учение киренаиков, добавляя к «наслаждению в движении», т.е. к наслаждению от некоего действия, «наслаждение в покое», т.е. наслаждение как отсутствие страданий, и видоизменяя учение о телесных наслаждениях в соответствии с собственной онтологией, в рамках которой всякое душевное переживание отчасти оказывается телесным (как невозможное без тела), однако отличается от грубого телесного переживания и превосходит его по своему значению. Таким образом, многие идеи киренаиков растворились в более широком и сложном учении Эпикура, а развивавшие и отстаивавшие их сторонники философии киренаиков влились в число его последователей. Несмотря на исчезновение киренаиков, их философские мнения оставались известны интересовавшимся историей философии писателям в последующие века, однако нередко пересказывались в упрощённом виде, что привело к формированию расхожего представления о киренаиках как о вульгарных гедонистах. Наиболее показательный пример такого восприятия философии киренаиков, по мнению исследователей, содержится в сочинениях Цицерона, где киренаики неизменно упоминаются вместе с эпикурейцами в качестве философов, провозгласивших наслаждение (voluptas) целью жизни и высшим благом. Согласно Цицерону, Аристипп и киренаики отличались от Эпикура тем, что признавали существование лишь телесных наслаждений: «Аристипп думает только о теле, как будто бы у нас вообще нет души»; при этом если эпикурейцы ценят отсутствие страданий выше наслаждений, то киренаики, напротив, готовы ради наслаждений даже переносить страдания. Наслаждения киренаиков Цицерон называл «доставляющим радость бездействием», подчёркивая, что для киренаиков все рациональные и моральные поступки оказываются бессмысленными и ненужными: «Они не понимали, что подобно тому, как конь рождается для бега, бык – для пахоты, собака – для охоты, так и человек... рождается для двух вещей: мышления и действия, как своего рода смертное божество; наоборот, они утверждали, что это божественное существо, подобно некоему ленивому и неповоротливому скоту, рождается для того, чтобы есть и наслаждаться порождением себе подобных». Предложенная Цицероном интерпретация учения киренаиков была воспринята латинскими христианскими авторами (главным образом, Лактанцием и Гиппонским епископом Августином Блаженным) и оставалась господствующей в Средние века и Новое время. Вплоть до XIX в. киренаики упоминались в философской и богословской литературе лишь как носители наиболее раннего и примитивного гедонистического мировоззрения; корректировка такого поверхностного представления об их учении стала возможной лишь благодаря научному исследованию источников, осуществлённому в XIX–XX вв.