Сохранились свидетельства «Книги записной» о том, что московские, киевские и греческие «певчие дьяки с подьяки» вместе участвовали в архиерейских службах 1655–1658 гг., распределяясь по разным клиросам (это способствовало освоению всеми певчими разностилевого репертуара). После знаменного и греческого распевов киевский распев стал третьим в России по степени известности («его значение уступает и знаменному, и греческому роспевам»); в отличие от двух первых он не был представлен корпусом самостоятельных певческих книг, а фиксировался в Обиходе. Киевский распев получил в России широкое распространение: во второй половине ХVII в. его одноголосные образцы фиксировались (по мнению исследователей, вначале на слух) в рукописных знаменных, в ХVIII в. – в нотолинейных Обиходах, с 1772 г. – в печатных синодальных певческих книгах и их переизданиях. Многоголосие киевского распева известно исследователям во второй половине ХVII в. по демественным и знаменным партитурам, в конце ХVII – первой половине XVIII вв. – по партесным обработкам, в конце XVIII – ХХ вв. – по многочисленным композиторским гармонизациям и аранжировкам. Во второй половине XVII в. киевский распев постоянно звучал на службах в присутствии царей и патриархов и поощрялся ими (этим, по мнению исследователей, объясняется надписание «Достойно есть» именем царя Фёдора Алексеевича). В 1772 г. подобны киевского распева вошли в печатный синодальный Октоих, значительное число песнопений киевского распева – в Обиход. Киевский распев стал неотъемлемой частью пореформенной русской певческой традиции, а с середины ХIХ в. – предметом сравнительных исследований (чаще по печатному синодальному Обиходу 1772 г., чем по рукописям). Изучение песнопений русских певческих источников выявило частые совпадения (или заметное родство) киевского распева со знаменным и с греческим (а иногда и болгарским) распевами. В литературе содержится много примеров такого рода. Описывая современное ему церковное пение, архиепископ Курский и Белгородский Феоктист (Мочульский) отмечал: «...Киевский, черниговский и новгородский напевы суть не что иное, как один и тот же греческий, но переиначенный по вкусу и характеру жителей городов российских» (протоиерей Дмитрий Васильевич Разумовский обратил внимание на полное совпадение напевов песнопений «Воскресение Христово видевше» греческого распева и псалма «Господи, воззвах» киевского распева). Родство киевского распева со знаменным отмечали Николай Михайлович Потулов («По характеру своему он (киевский распев), видимо, истекает из знаменного и местами до того бывает с ним сходен, что если бы над песнопением не стояло надписание киевского распева (каковому надписанию не доверять нет основания), то напев можно было бы назвать знаменным»), протоиерей Д.В. Разумовский («Воскресные тропари «Днесь спасение» и «Воскрес из гроба» с надписанием киевского распева суть, несомненно, большого знаменного распева. Прокимны утренние в большом знаменном и киевском распеве почти сходны по напелу гласов»), Антонин Викторович Преображенский («Киевский распев образовался под несомненным влиянием знаменного и есть его упрощение»).