Согласно Евангелиям, Иоанн Предтеча проповедовал «крещение покаяния для прощения грехов» (Мк. 1:4; Лк. 3:3). О «крещении покаяния» как об основном содержании проповеди Иоанна Предтечи говорится и в книге «Деяниях святых апостолов» (Деян. 13:24; 19:4). Евангелист Матфей уточняет, что Иоанн Предтеча проповедовал покаяние ввиду приближения Царства Небесного (Мф. 3:2; по сути, то же, что говорил потом и Сам Христос – Мф. 4:17). Исследователи отмечают, что важной составляющей проповеди Иоанна Предтечи было и возвещение прихода Сильнейшего. Эти слова Иоанна Предтечи есть во всех четырёх Евангелиях и в книге «Деяния святых апостолов», объединяя разные варианты передачи традиции внутри Нового Завета (Мф. 3:11; Мк. 1:7–8; Лк. 3:16; Ин. 1:26–27, 33; Деян. 13:25). Поскольку впоследствии в христианской традиции это именование не использовалось, исследователи утверждают, что оно восходит непосредственно к Иоанну Предтече (хотя Иосиф Флавий ничего подобного о его проповеди не сообщает; у Иосифа Флавия был повод не вдаваться в детали проповеди Иоанна Предтечи, чтобы не вызвать негативной реакции у римской аудитории, не приемлющей эсхатологических верований иудеев). Современные исследователи, размышляя о значении слова «Сильнейший» для Иоанна Предтечи до того момента, как он узнал Мессию в Иисусе, предлагают несколько вариантов его истолкования. В свете ветхозаветных пророчеств о Дне Господнем многие экзегеты видят в его словах указание на скорое явление Самого Бога. Однако Иоанн Предтеча говорил не просто о Сильнейшем, а о Том, кто сильнее его самого настолько, что Иоанн Предтеча не может быть у Него даже слугой (развязать ремень обуви или понести её). Если даже считать слова об обуви допустимым антропоморфизмом (аналогов именно этому образу в Ветхом Завете нет), исследователи не могут объяснить, исходя из этой теории, почему Иоанн Предтеча избрал такой способ именования Бога (ведь и так очевидно, что Бог сильнее всех Своих творений). В качестве альтернативы напрашивается образ грядущего Мессии, но в ту эпоху эсхатологические ожидания иудеев варьировались: одни ожидали прихода Мессии из рода Давидова (нового истинного царя), другие – истинного первосвященника (из рода Аарона, потомка Садока), третьи – одного из тех, кто в Ветхом Завете чудесным образом был избавлен от общей для всех участи сошествия в шеол (т.е. Еноха, Моисея и Илии), или того, кто объединил в себе разные черты (царя-священника Мелхиседека, образ загадочного Сына человеческого, которого упоминает пророк Даниил или того, о ком сказано в 1 Енох. 37–71). Сложность интерпретации для исследователей связана с тем, что образ Сильнейшего, с одной стороны, явно антропоморфный, с другой – Он обладает властью, в Ветхом Завете принадлежащей только Богу (ниспослание Святого Духа и очищение от грехов). В полной мере этим критериям соответствует только образ Сына человеческого. Дееписатель приводит слова апостола Павла, что Иоанн Предтеча учил веровать «в Грядущего по нём, то есть во Христа Иисуса» (Деян. 19:4). Исследователи полагают, что последовавшие за арестом сомнения Иоанна Предтечи (или только его учеников) относительно мессианства Иисуса можно объяснить тем, что Иоанн Предтеча не имел полного откровения, каким будет Мессия.