Отречение от веры или стойкость перед лицом гонений христиане первых веков считали формами проявления духовной борьбы между Христом и его противником, дьяволом. Воздвигнутые на христиан гонения понимались как козни врага рода человеческого, стремящегося хитрым способом помешать распространению христианства в мире. Мученики и исповедники воспринимались как герои не сами по себе, а как члены церкви, как представители конкретной христианской общины. Церковь отказывалась признавать исповедниками и мучениками тех, кто уклонились в ересь или раскол, в частности, маркионитов, монтанистов и донатистов, которые ссылались именно на число своих исповедников и мучеников. Некоторые гностики, напротив, считали, что открытое исповедание веры не является необходимым, что оно бессмысленно. Так, Василид полагал, что отречение от Христа и внешнее почитание идолов не имеет какого-либо значения в деле спасения. Благоразумный человек, по мнению гностиков, может отречься от веры устами, но не сердцем. Самыми ярыми противниками этого мнения были Тертуллиан, Ирине Лионский, Климент Александрийский, монтанисты, которые полагали такую точку зрения гностиков несовместимой с христианской верой. Исповедники, претерпевшие за веру пытки и издевательства и оставшиеся в живых, возвращались к церковной жизни в рамках своей общины и пользовались в ней почитанием. Первое упоминание о таком почитании находится в «Пастыре» Ермы. В видении кающемуся Ерме является пророчица в образе старицы и показывает строительство башни, изображающей церковь. Затем она предлагает Ерме сесть по левую сторону от алтаря: «Когда опечалился я, что не позволила сесть мне по правую сторону, она проговорила: “Не печалься, Ерма. Место по правую сторону принадлежит тем, кто уже угодил Богу и пострадал за имя Его. У тебя много недостаёт для того, чтобы сидеть с ними. Но оставайся в простоте своей, как прежде, и будешь сидеть с ними, равно как и все, кто будет творить дела их и претерпит то, что они претерпели”». Здесь исповедники воспринимаются выше по рангу, чем пресвитеры, и в литургическом собрании им полагаются самые почётные места. Если учесть, что сам Ерма в иерархии своей общины был «пророком», то можно предположить, что исповедники считались выше не только «пресвитеров», но и «пророков» и приближались по чести к апостолам. Такое уважение к исповедникам в церкви увлекало некоторых христиан на ошибочный путь и заставляло их, по тщеславию желавших получить почести от людей, бездумно искать страданий, чтобы именоваться исповедниками. Об одном из таких случаев рассказывается в «Мученичестве святого Поликарпа Смирнского»: «Некий фригиец по имени Квинт, недавно прибывший из Фригии, увидев зверей, убоялся. А это был тот, который возбудил сам себя и некоторых других идти самовольно [на мучение]. Проконсул после многих убеждений склонил его поклясться и принести жертву. Посему, братия, мы не одобряем тех, которые приходят самовольно, ибо Евангелие не так учит». Церковь была вынуждена выработать критерии, по которым можно было бы отличить истинного исповедника от ложного. Главным таким критерием было свидетельство о благочестивой и скромной жизни в православной общине как до исповедничества, так и после него.