Наконец, под этим может подразумеваться ипостась, именно в таком смысле это числительное встречается у Кирилла Александрийского в сочинениях, написанных как до, так и после несторианских споров. Стремясь показать единство Ипостаси во Христе, не устраняя различий между Его человеческой и божественной природами, Исихий Иерусалимский затрагивает вопрос об усвоении Словом свойств человеческой природы. С одной стороны, он говорит, что для Слова немыслимо «быть отделённым» от тела и его страданий; с другой – делает акцент на «бесстрастии» Слова. Исихий Иерусалимский не пытается уточнять, каков образ соединения природ в Воплотившемся Логосе, также не углубляется в проблему усвоения Словом «плоти» и страстей, как это делает Кирилл Александрийский, а с помощью ряда антитез старается показать, что человеческая ограниченность и божественная слава проявлялись в одном и том же Лице. В «Комментарии на Левит» Исихий Иерусалимский отвергает мнение, что человечество Христа существовало прежде, чем оно «нераздельно (inseparabiliter) было соединено с божеством...». «Так же как голова не может быть отделена (dividi) от ног, так же божество Христа после соединения не отделяется (neque dividitur) от человечества. Но когда говорится, что Он или помазуется, или рождается, или страдает, или воскресает, или является, то мы называем Его Воплотившимся Словом, не отделяющимся, и, разумеется, называющимся помазанным человеком, а не помазанным Богом, однако Тем же Самым Богом вместе с тем человеком (sed Deum eumdem simul et hominem)». «Поскольку Слово стало плотью, то всецело пребывает в Своей плоти, и никак вне её, ни при распятии, ни при погребении, ни при каком-либо ином страдании, которое относится к нашей природе, Он не отделяет Себя от неё (nec se abscidit)». Сохранился греческий фрагмент книги IV «Комментария на Левит», содержащий терминологию, близкую к Халкидонскому оросу: «Затем живая птица (ср.: Лев. 14:7) отпускается в поле: таким образом, божество бесстрастно, даже если оно осталось неразлучным (inseparabilis) от тела, которое страдало; поэтому как неразлучное (лат. перевод separabilis исследователи считают ошибочным) божество крещается в крови, но как бесстрастное и живое, оно отпущено в поле, то есть к широте созерцания». Ничто так ясно не иллюстрирует единство Божественного Лица, соединяющего в Себе свойства двух природ, как тайна смерти и воскресения Христа: Тот, «Кто, как мёртвый, сошёл во ад, Тот, как Бог, освободил мёртвых». Здесь Исихий Иерусалимский затрагивает ещё одну тему, столь часто обсуждаемую в его время, – тему состояния Христа после смерти и до воскресения. По мнению Исихия Иерусалимского, для Слова после воплощения невозможно быть отделённым от тела. Христос как Воплотившийся Бог Слово не только освободил мёртвых из ада, но и Сам спустился в это место «как мёртвый человек» с человеческой душой. Исихий Иерусалимский с особой настойчивостью подчёркивает, что Христос воскрес без помощи ангелов, Собственной силой, что камень от гроба был отвален ангелом уже после Его воскресения. Четыре гомилии Исихия Иерусалимского посвящены восхвалению Пресвятой Богородицы.