Для описания единой божественной природы Лиц Святой Троицы позднейшая христианская традиция выработала термин «единосущный». Несмотря на отсутствие этого термина в Евангелиях, мысль о единосущии Лиц Святой Троицы выражена в них достаточно ясно. Единосущие Отца и Сына отмечено в Евангелии от Иоанна, где Христос, обращаясь к иудеям, говорит: «Я и Отец – одно» (Ин. 10:30). Из контекста евангельского повествования можно заключить, что Христос имел в виду Своё равенство Богу, и именно так поняли Его слова иудеи, которые хотели побить Его камнями за богохульство (Ин. 10:31, 33). Раскрывая тему единства Отца и Сына, Христос говорит: «...Отец во Мне, и Я в Нём» (Ин. 10:38), Отец, имея «жизнь в Самом Себе», даёт также и Сыну «жизнь в Самом Себе» (Ин. 5:26). Сын исполняет просьбы верующих, обращённые к Отцу во имя Сына, что служит к прославлению Отца в Сыне (Ин. 14:13–14). Свидетельство о равном достоинстве Святого Духа и Сына Божия содержится как в описании Крещения Христа в Иордане (Мф. 3:16; Мк. 1:10; Лк. 3622), так и в Его обещании ученикам послать иного Утешителя (Ин. 14:16, 26). «Когда же придёт Утешитель, Которого Я пошлю Вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Ин. 15:26), в этих словах – утверждение единосущия Святого Духа с Отцом («Который от Отца исходит») и различия Лиц Пресвятой Троицы. Раскрывая троичность Божества, Новый Завет исповедует единство Божества. Так, в ответ на вопрос о том, «какая первая из всех заповедей», Христос указывает на заповедь о любви к единому Богу: «...Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый» (Мк. 12:29; Втор. 6:4; ср.: Ин. 17:3; Мк. 10:17–18). Хотя прямое обращение к Богу «Отец наш» впервые встречается в пророческих книгах (Ис. 63:16; 64:8; Мал. 2:10), идея отцовства Бога по отношению к людям выражалась и в более ранние периоды. Эта же идея проявляется и в некоторых теофорных израильских именах, например, Яхве – Отец или Мой Отец – Бог и др. В период Второго храма и Мишны (II в. до н.э. – II в. н.э.) термин «отец» в нарицательном смысле прилагался, прежде всего, к праотцам, патриархам, особенно к Аврааму, Исааку и Иакову (Вар. 2:34), затем к представителям предыдущих поколений евреев (LXX, Езд. 1:12; 4:60; 1 Макк. 2:19), к современникам Моисея, ставшим свидетелями Исхода, ко всем праведникам, упомянутым в Священном Писании (Сир. 44:1–50:26; 4 Макк. 3:17). Как и в библейский период, обращение «отец» употреблялось в качестве уважительного обращения (2 Макк. 14:37), преимущественно к учителям. В иудействе II–I вв. до н.э. при обращении к Богу употребление слова «Отец» было распространено не только в общественной, но и в индивидуальной молитве («Господи, Отче и Боже жизни моей»  – Сир. 23:4; также: Сир. 23:1; ср.: Сир. 51:14). Несмотря на то, что здесь усматривают влияние эллинизма, при обращении «Отец» иудейская традиция мыслила Бога не как Отца всего мира, но как Отца по отношению к еврейской общине и её отдельным представителям (3 Макк. 7); случай, когда о Боге говорится как об «Отце всего мира», лишь подтверждает это и указывает на всемогущество Божье.