Несторий, подойдя в своей проповеди к интересующему всех предмету, сказал: «Говорить, что Слово Божье, второе лицо Пресвятой Троицы, имело мать, не значит ли это оправдывать безумие язычников, которые дают матерей своим богам? От плоти может родиться только плоть, а Бог, как чистый Дух, не может быть рожден женщиной; создание не могло родить Создателя… Нет, Мария не родила Бога, совершившего наше искупление… Мария родила только человека, в котором воплотилось Слово, она родила человеческое орудие нашего спасения. Слово приняло плоть в смертном человеке, но Само оно не умирало, а напротив, воскресило и Того, в Ком воплотилось. Но и Иисус, рожденный Марией, тем не менее, и для меня есть в некотором смысле Бог, потому что Он вмещал в себя Бога». Свою идею Несторий пояснил еще таким примером: человек состоит из души и тела. Так как от родителей происходит только тело, а душа от Бога, то мать рождает собственно тело, ее можно назвать матерью человека, но нельзя назвать «душеродицею», хотя и несомненно, что она рождает одушевленное существо.

Слушатели Нестория разделились: одни одобряли его, другие осуждали. От этих волнений и раздоров, возмущавших город, не оказался в стороне и императорский дворец. На одной его половине, где жил император, Несторий торжествовал: здесь никто не смел называть Марию Богородицей. Феодосий II, которому архиепископ сумел представить и разъяснить несообразность этого наименования, был первым его сторонником. За ним, кто как мог, старались быть или казаться несторианами все придворные. Но на другой половине дворца, где жила сестра императора Пульхерия, положение было совершенно иное: здесь имя Нестория произносили с ужасом и едва терпели его присутствие.

Но нападки Нестория на Деву Марию были только следствием его общего взгляда на природу Христа. Главное же понятие его вероучения состояло в том, что во Христе Божество и человек существовали по отдельности – каждое в своих свойствах, в своей ипостаси. Причем человеческое во Христе было настолько полно, что могло жить и развиваться как бы само по себе, вне зависимости от Божества. Отсюда видно, что человек Иисус являлся для Нестория не Богом в полном смысле этого слова, а только «храмом» для «живущего в нем Господа» или «сосудом» Божества.

Единство двух естеств во Христе есть относительное, развивающееся. В детстве и юности Он не творит чудес и не имеет власти учить. Только после крещения и искушения в пустыне, возвысившись душой к Богу, Иисус окончательно приводит Свою волю в согласие с волей Бога, и лишь тогда Он получает власть и силу.

При таком понимании природы Спасителя Несторий отчетливо противопоставлял имена: Бог Слово и Иисус Христос, смешивать которые он считал невозможным, т.к. этим смешиваются разные природы, каждая из которых имеет собственные свойства. Например, можно ли говорить о смерти Бога Слова? Можно ли говорить о рождении Бога Слова, совечного Отцу? Несторий отвечал отрицательно. Поэтому Мария никак не может считаться Богородицей. Она – Христородица, Человекородица, на крайний случай – Богоприимница. Бог «сошел с неба», «воплотился», но не родился от Марии».