Исследователи отмечают, что с точки зрения жанра раввинистическая литература действительно близка к греческой школьной традиции (к жанру хрий). В ней часто исследователи встречают утверждения о том, что ученик обязан во всём следовать учителю, и каждый раввин повторяет лишь то, чему он сам был научен, ничего не изобретая: «...Человек обязан говорить языком учителя своего» (ср. Мишна: «...Он не говорил ничего такого, чего сам никогда не слышал [от своего учителя]»). Свою деятельность раввины описывали как «возведение ограды вокруг Торы». Этой оградой является галаха – свод правил и законов раввинистического иудаизма, «то, чему следует Израиль» (исследователи полагают, что в изначальном словоупотреблении галахой назывался земельный налог (1 Езд. 4:13), а позже – учение, которое не имеет твёрдого основания в Священном Писании). Парадоксально, но первые раввины запрещали записывать свои постановления: «...Тот, кто записывает слова галахот, сжигает Тору». Тем не менее, суждения раввинов по разным вопросам галахи (называемые «мишна» или «галаха») стали собирать в сборники, которые получили название «Мишна» (от евр. корня «повторять»). Традиционно считается, что «Мишна» была записана и отредактирована в первой четверти III в. н.э., при патриархе Иехуде ха-Наси, но раввинистическое предание особо подчёркивает роль в процессе составления «Мишны» рабби Акивы и его учеников Меира, Шимона, Иуды и Иосии (Иосе), живших на столетие раньше. Некоторые речения раввинов указывают на существование письменных домишнаитских собраний. Но только «Мишна» стала основой еврейского религиозного законодательства: суждения о галахе уже не могли приниматься без учёта тех ответов, которые были даны по тому или иному вопросу в этом сборнике. Не все исследователи одинаково оценивают значение записи «Мишны». Так, Й. Эпштейн считал, что письменный текст «Мишны» был лишь авторитетным образцом, который хранился в архивах, тогда как обучение продолжали вести устно; С. Либерман доказывал, что авторитетом обладала только устно передаваемая «Мишна», письменные же тексты были лишь частными заметками и не имели официального статуса; Ш. Сафрай утверждал, что текст «Мишны» изначально стабилизировался в процессе устной передачи и только потом был записан. Исследователи отмечают, что в предшествующей традиции нет ни одного памятника, о котором можно было бы сказать, что он послужил прототипом или образцом при составлении «Мишны» (даже так называемое Галахическое письмо из Кумрана, датируемое серединой II в. до н.э., разительно отличается от Мишны по жанру, структуре и содержанию). «Мишна» не является толкованием на Священное Писание. Текст Писания цитируется в ней редко, а аллюзии на него исследователи выявить не всегда могут. В отличие от литературы периода Второго храма трактаты не являются псевдоэпиграфами, не приписываются какому-либо персонажу библейской истории и не претендуют на статус священной книги. «Мишна» состоит из шести разделов (на еврейском означающем буквально – «чин»), каждый из которых поделён на несколько трактатов, посвящённых той или иной теме: 1) «Зераим» («Посевы»); посвящён дарам, которые приносятся священникам, десятине, посевам, сбору урожая и др. установлениям, связанным с представлением о том, что «вся земля Господня»; 2) «Моэд» («Назначенные времена», т.е. Праздники); рассматриваются предписания о совершении праздников; 3) «Нашим» («Женщины»); посвящён вопросам, связанным с определением статуса женщин, браку, разводу, запрещённым связям, обетам; 4) «Незикин» («Повреждения»); рассматриваются разные вопросы уголовного права и судебные процедуры; 5) «Кодашим» («Святыни»); посвящен культу Иерусалимского храма; 6) «Тохарот» («Тахарот»  – «чистота», мн.ч.); определяет способы, с помощью которых люди и вещи могут быть избавлены от нечистоты, чтобы не иметь препятствий для нахождения в святых местах.