Важным для интерпретации свидетельств о «лжеапостолах» исследователи называют вопрос о том, как они соотносятся с упоминаемыми апостолом Павлом в том же контексте «верховными апостолами» (2 Кор. 11:5; 12:11). Представители одной из комментаторских традиций различают «лжеапостолов» как проповедников, которые пришли из Иерусалима, и направивших их туда «верховных апостолов», которых отождествляют с руководителями иерусалимской общины (как это делал ещё Иоанн Златоуст). Но большинство комментаторов полагают, что апостол Павел употребляет эти эпитеты по отношению к одним и тем же людям. Эта точка зрения опирается на анализ употребления в 2 Кор. слов с приставкой «через-» («сверху», «в пользу», «чрезмерно»), которые, как указывают сторонники этой теории, используются, как правило, в переносном, негативном значении – как иронический инструмент полемики: «мы не напрягаем себя» (2 Кор. 10:14), «чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений» (2 Кор. 12:7) и др. В целом все попытки соотнесения «лжеапостолов» с каким-нибудь известным исследователям религиозным движением того времени сводятся к следующим основным вариантам. Ф.К. Баур одним из первых попытался объяснить доступные сведения связью «лжеапостолов» с палестинской иудейской традицией и со стремлением поставить принявших Христа бывших язычников в рамки Моисеева законодательства. Эта идея развивается также и в работах некоторых современных исследователей. Однако, как отмечают его критики, палестинское происхождение «лжеапостолов» не следует из того, что апостол Павел называет их евреями (2 Кор. 11:22), ведь он и себя характеризует таким же образом. У исследователей нет убедительных доказательств и их связи с апостолом Петром или иерусалимской общиной. Поэтому большинство современных интерпретаторов склоняются к тому, чтобы считать «лжеапостолов» представителями эллинизированной иудейской диаспоры, которые стали странствующими христианскими проповедниками. Ещё одна гипотеза опирается на предположение, что эти противники апостола Павла претендовали на звание продолжателей традиции Моисея и Иисуса, которых (как и себя) считали харизматическими целителями и чудотворцами в соответствии с эллинистической концепцией «божественных мужей». Согласно одному из вариантов этой гипотезы, исследователи говорят о христианизированной форме данной концепции, ориентированной на лидеров первых эллинистических христианских общин Стефана и Филиппа как легендарных прототипических чудотворцев (Деян. 6). Это предположение также не имеет широкой поддержки среди исследователей. Согласно другой точки зрения, сведения, известные о «лжеапостолах» из Посланий, исследователи объясняют тем, что представители этой группы были носителями идей, близких к тому, что впоследствии оформилось как гностицизм. Следуя радикальному различению «земного Иисуса» и «небесного Христа», в учении о благодати они в отличие от апостола Павла доходили до предельной антиномии; «невежеству» и «слабости» апостола Павла они противопоставляли собственное «высшее» знание, подтверждаемое чудесными знамениями и видениями (ср.: 2 Кор. 11:6; 10:10). Эта позиция была впервые сформулирована Вильгельмом Лютгертом, который ассоциировал «лжеапостолов» с либеральным иудаизмом диаспоры. Впоследствии она была поддержана Рудольфом Карлом Бультманом и Вальтером Шмитхальсом.