После защиты диссертации Сёрен Киркегор в октябре 1841 г. уехал в Берлин и оставался там до марта 1842 г.; посещал лекции Фиилиппа-Конрада Маргейнеке (1780–1846 гг.) и Фридриха Вильгельма Йозефа Шеллинга (1775–1854 гг.); последние вызвали у него смешанные чувства. Исследователи отмечают, что конспекты и письма Сёрена Киркегора первых недель пребывания в Берлине отражают его радость от обещания Ф.В.Й. Шеллинга вернуть философию к самим вещам, или действительности: «Действительность! – о, это слово, которое напоминает мне о моих собственных философских страданиях и мучениях!». Однако постепенно радость сменилась другим настроением: Сёрен Киркегор был обескуражен стремлением Ф.В.Й. Шеллинга во что бы то ни стало противопоставить собственную новую философию гегельянству и преподнести себя, как казалось Сёрену Киркегору, в качестве творца новой мифологии, объединяющей в себе новаторски осмысленное христианство, натурфилософию и учение о человеке; эти идеи Ф.В.Й. Шеллинга нашли своё воплощение в его лекциях по философии мифологии и откровения, опубликованных посмертно. Февральские записи Сёрена Киркегора, отражающие скептическое восприятие этих притязаний, исполнены сарказма: «Шеллинг невыносимо пустословит… Я слишком стар, чтобы слушать лекции, а Шеллинг слишком стар, чтобы их читать. Всё его учение о потенциях выдаёт крайнюю степень импотенции». Наиболее значимым событием этого периода для Сёрена Киркегора была работа над новой книгой. Она вышла в свет в феврале 1843 г. под полным названием «Или – или: Фрагмент из жизни, изданный Виктором Эремитой» («Enten – Eller: Et Livs-Fragment, udgivet af Victor Eremita»); сочинение, разделённое Сёреном Киркегором на две части, имело сложную и необычную композицию. «Или – или» представляло собой не произведение, подчинённое одной сквозной идее, а два совершенно различных по духу послания (от лица «эстета» и от лица «этика»), соединённых под одной обложкой и «изданных» вымышленным лицом. Повествование с сюжетной структурой («Дневник обольстителя») соседствует в книге с трактатами в наукообразном стиле («Первая любовь»: рецензия на комедию Эжена Скриба в переводе Гуннара Эдварда Хейберга; «Непосредственные стадии эротического, или Музыкально-эротическое непосредственное введение»: разбор образов Дон Жуана и Фауста в литературе и искусстве) и манифестом эстетического жизневоззрения («Диапсалмы», в русском переводе: «Афоризмы эстетика»); нравоучения примерного семьянина («Гармоническое развитие в человеческой личности эстетических и этических начал», «Эстетическая значимость брака») – с религиозной проповедью, написанной от лица пастора («Ультиматум»); литературный вымысел – с моралистическим призывом считаться с реальной жизнью. Исследователи отмечают, что в такой необычной композиции отражалась «эстетская» установка многих современников Сёрена Киркегора, людей ранней индустриальной эпохи, для которых искусство из предмета отвлечённого любования превратилось в предмет утилитарного отношения, а нравственность – в объект интеллектуальной игры.