Исследователи отмечают, что включение в состав кодификации антологии суждений юристов по вопросам практики выделяет Юстинианову кодификацию из всех предыдущих и последующих, делает её уникальным примером официальной фиксации права в формах, которые противоречат самой идее кодификации: возведение в ранг закона (нормы общего действия, предполагающей применение по аналогии) текстов, ориентированных на решение конкретного казуса; насыщение закрытого собрания общих норм, сопровождаемого запретом на комментирование (интерпретацию), стимулирующими примерами получения судебного решения (и нового правового знания) дедуктивным путём. Когда основной массив кодификации составляют материалы казуистики, она объективно оказывается нацеленной не на консолидацию достигнутых представлений о праве и наделение признанием императора (законодателя) специально отобранных суждений прошлого, исключающее обращение в практических целях к конкурентным источникам, но превращается в руководство для получения свежих решений, свод авторитетных примеров достижения нестандартных специальных положений, источник действенного научного метода разрешения споров, нацеленный, скорее, на поиск нового, нежели на консервацию старого. Сама идея классической юриспруденции отрицает консервативные намерения кодификатора, утверждая ценность поиска и методологического обоснования конкретной справедливости (ius est ars boni et aequi – право есть нацеленный поиск добра и справедливости), адекватной запросам практики. Задачи Юстиниановой кодификации во многом вытекают из открытого характера римской правовой системы классического периода. Император предлагал населению, объединённому под властью Рима, всё богатство классической юриспруденции, снабжённое официальной санкцией, что должно было соединить людей и приблизить их к благой жизни в соответствии с достижениями подлинной правовой науки и высоких этических установок. Собрание классической юриспруденции для практических целей было очищено от противоречий, упорядочено и наделено авторитетом императорской власти. Оно вбирало в себя материал, значительно превосходивший по объёму тот, что был известен самым глубоким знатокам и самым прославленным юридическим школам того времени. Кодификация не воспроизводит римское право как открытую систему, она не ставит задачи предвосхитить практические потребности и дать ключ к поиску ответов на возможные будущие вызовы. В структуре кодификации казуистика теряет свои главные свойства: отныне это не решение конкретного случая, но общая норма; не специальное правило, значимое само по себе (и как пример для аналогии), а проявление общего принципа, результат удачного приложения принципа к конкретному случаю. Призыв к избавлению собрания от противоречий и повторов предполагает ориентацию на воспроизведение целостной согласованной картины права, воспринятой от классической эпохи. Казуистические материалы классической юриспруденции представляют собой содержание и проявление этой целостности. «Дигесты» Юстиниана (и «Институции» как введение к ним) представляли собой сокровищницу древних знаний о праве; овладев этим массивом материала, можно было стать юристом, однако это был не учебник.