Л.П. Карсавин принадлежит к поколению русских философов «периода систем», чьё творчество сформировалось под влиянием тем, идей, проблематики и сюжетов, заданных в XIX в. Владимиром Сергеевичем Соловьёвым. Однако собственная система Л.П. Карсавина начала складываться в тот момент, когда основные парадоксы соловьёвской модели (диалектика Лиц внутри Троицы; теократическая доктрина; позднеромантическая интерпретация Софии – Премудрости Божьей как «вечной женственности»; проблема соотношения мира горнего и Божия творения; и др.) нуждались в переосмыслении. Кроме того, философская и историческая ситуация первых двух десятилетий XX в. поставила перед мыслителями этого периода ряд проблем, которые не могли быть решены в терминах философии XIX в. Это, прежде всего, проблема плоти/твари/тела и онтологического статуса субстрата твари (и связываемая с ней метафизика пола и, шире, метафизика любви). По точному наблюдению современника Л.П. Карсавина, протоиерея Георгия Флоровского, который столкнулся с этими же проблемами и сумел их переосмыслить в терминах православного богословия, рубеж в русской философии XIX и XX вв. – это «рубеж и начало, перевал сознания. Изменяется самое чувство жизни... В самом себе человек находит вдруг неожиданные глубины, и часто тёмные бездны. И мир уже кажется иным. Ибо утончается зрение. В мире тоже открывается глубина». Традиционные философские проблемы (проблема субъекта (Я), проблема свободы, проблема смысла истории, проблема зла) решаются уже иначе. Эти темы становятся центральными в системе Л.П. Карсавина. Анализ корпуса сохранившихся текстов Л.П. Карсавина демонстрирует, с одной стороны, статичность его философской конструкции, а с другой – взаимосвязанность её компонентов. Основные положения системы Л.П. Карсавина (основания метафизики всеединства; философия свободы, личности, начала гносеологии, теория истории, концепция Любви-Смерти) сформировались ещё во второй половине 1910 гг. в Санкт-Петербурге. Однако на протяжении последующих 30 лет коренного их переосмысления не происходило, как это было в системах протоиерея Сергия Булгакова или С.Л. Франка. Возвращаясь к своим темам в разные периоды жизни, Л.П. Карсавин лишь уточнял собственные позиции, старался выразить их более непротиворечиво. Эта необходимость уточнений была продиктована философским стилем Л.П. Карсавина. «Захлёбывающееся многословие, неряшливость стиля и мысли, невоздержанность в образах» ему вменяли критики, да и сам Л.П. Карсавин осознавал необходимость для себя дисциплины мышления: «Неточность и неясность многих своих формулировок я заранее признаю и отстаиваю лишь основные интуиции». Исследователи отмечают, что стилистика текстов Л.П. Карсавина чрезвычайно разнообразна. Наряду с традиционными формами философских сочинений (трактат, памфлет, философский диалог) он использует такие в целом нехарактерные для русского философского языка XIX в. приёмы, как стилизация преимущественно под средневековые европейские тексты («Saligia») или тексты немецких романтиков («Noctes Petropolitanae») и пародия.