По свидетельству мемуариста, «Лев Платонович был нелюбим из-за того, что резал “правду-матку”». 29 апреля 1924 г. Николай Сергеевич Трубецкой писал П.П. Сувчинскому: «Ваш план привлечения (к евразийскому движению) Карсавина мне очень не нравится. Верю, что он учён, умён и, может быть, талантливее многих. Но нравственно он подмочен и скомпрометирован… «Старшие братья» все поголовно нравственно выше его, хотя умственно, может быть, и не могут с ним равняться... Если он искренне очистился от розановщины и «идеологии Федора Карамазова», то пусть сначала основательно реабилитируется вне наших сборников: тогда можно будет подумать... Историк Средних веков, знаток схоластики и средневековых мистиков нам сейчас вовсе не так необходим, чтобы ради его приобретения закрывать глаза на его репутацию и нравственные качества». Однако сближение состоялось. В августе–сентябре 1925 г. Л.П. Карсавин ездил в Париж по заданию евразийского движения. Основными статьями этого периода являются: «Европа и Евразия» (1923 г.), «Путь православия» (1923 г.), «Религиозный социализм в Германии» (1923 г.), «Уроки отреченной веры» (1925 г.); «Ответ на статью Н.А. Бердяева об “евразийцах”» (1926 г.), «Апологетический этюд» (1926 г.), многочисленные статьи в евразийских («Евразия», «Евразийский временник», «Евразийская хроника») и околоевразийских («Вёрсты») изданиях. Именно в Берлине в мировоззрении Л.П. Карсавина произошёл поворот от анализа европейской христианской культуры, прежде всего, католического историко-культурного и философского наследия, к интерпретации православия, которая была характерна для представителей раннего евразийства: «Евразийство исходит из понимания православия, как единственной непорочной Церкви, рядом с которою католичество и протестантство определяются как разные степени еретических уклонов... Евразийство утверждает, что в православии корень и душа национально-русской и евразийской, идущей к православию, но частью ещё не христианской, культуры. Конечно, утверждение равноправности и равноценности всех христианских исповеданий для нас неприемлемо». Из проблематики основных философских сочинений, из тем читаемых курсов и публичных докладов исследователи видят, что Л.П. Карсавин претендовал на роль апологета православия в специфически понятой евразийской его интерпретации: православие и есть единственное подлинное христианство, а евразийская идеология (именно идеология, а не философия и богословие) – «свободно становящаяся система, определённая своими основными идеями, но не исключающая индивидуального многообразия её пониманий... Евразийство дорожит соборным началом и им проникнуто. Соборное же начало требует индивидуальной свободы». Эта тема была продолжена в статье Л.П. Карсавина с характерным названием «Апологетический этюд». В ней, в частности, говорится: «…Всякая личность, коллективная не меньше, чем индивидуальная, является особым Божиим творением». Поворот Л.П. Карсавина от медиевистики к выработке собственной философской модели, который произошёл в Берлине, отмечали и философы-неевразийцы, консолидировавшиеся в эмиграции вокруг нового журнала «Путь» и Русского научного института в Берлине.