Определение личности как первоединого, а структуры индивидуальной личности как «самоединства-саморазъединения-самовоссоединения», которая рассматривалась одновременно и в качестве структуры самого бытия, было обусловлено особой трактовкой Л.П. Карсавиным догматических положений учения церкви об Ипостасях Святой Троицы. Он считал, с одной стороны, что эти положения составляют основания доказательств, с другой – имеют «эвристическое значение». По мнению Л.П. Карсавина, первоединству соответствует «усия» Бога, «определённому первоединству – Отец, саморазъединяющемуся – Сын, самовоссоединяющемуся – Дух Святой». Мысль о «единстве, саморазъединении и самовоссоединении» в Пресвятой Троице была подробно изложена им ещё в пятой главе неизданного продолжения первого тома «О началах». Исследователи не исключают, что эта мысль своим происхождением была обязана интересу к философии и социологии Огюста Конта и привлекла внимание Л.П. Карсавина возможностью объяснения истории как развивающейся из первоначального религиозного единства к многообразию метафизических систем и, наконец, ко второму единству на основе позитивного знания с переходом к «религии человечества». По новому учению Л.П. Карсавина о всеединстве, каждый его тип (от индивидуальной и симфонической личности до самого Бога) включает тройственную структуру, предполагающую соответствующие данному типу способность самопознания и знание истины, и должен быть отнесён, согласно этим критериям, к несовершенному либо совершенному типу личности. В истолковании Божественных Ипостасей Л.П. Карсавин называл «самознанием» саморазъединение-самовоссоединение Логоса, «знанием» – разъединение-воссоединение Логоса с Отцом и Духом и считал Бога Троицу совершенной личностью, поскольку в Боге истинно само первоединство. Индивидуальную личность человека, призванную Богом к существованию, он определял как «триединство, образ и подобие Пресвятой Троицы»; вместе с тем отмечал, что в человеке образ и подобие несовершенны. Понимая индивидуальную личность как несовершенное многоединство, Л.П. Карсавин воспроизводил известные умозрительные схемы новоевропейской философии и полагал, что личность о собственном несовершенстве знает потому, что сравнивает себя с совершенным многоединством и совершенной личностью. Тройственный характер структуры личности, равно как и самого бытия, позволял, по представлению Л.П. Карсавина, дедуцировать из понятия и структуры личности как единства во множестве изменение, движение, развитие, покой, гибель, а также пространство и время. Согласно Л.П. Карсавину, личность выступает в качестве условия пространства и времени, а пространство и время суть не только представления личности о них, но и инобытие, т.е. реальный мир. Отмечая взаимосвязь временности и пространства, невозможность существования их друг без друга, он писал, что «временность личности делает возможною пространственность», и наоборот. Однако эти положения о всевременности и всепространственности личности имели отношение только к совершенной, но отнюдь не к несовершенной индивидуальной личности, не только ограниченной пространством и временем, но и, по определению, умирающей обычной несовершенной смертью. В учении о смерти Л.П. Карсавин, хотя и отталкивался от христианского понимания телесной и духовной смерти, «первой смерти» и «второй смерти» (ср.: Откр. 20:10–15), но уклонялся от него в произвольных утверждениях. Одной из причин этого было иное понимание состава человека, в частности, души и тела.