Однако вопрос о роли канона для интерпретации библейских текстов вполне осмыслен и в рамках диахронического подхода к Библии, если он будет переинтерпретирован как вопрос о понимании библейских текстов в эпоху формирования канона (см. в статьях Библеистика, Герменевтика). Канонический подход к Библии в версиях Б.С. Чайлдса и Дж.А. Сандерса стал предметом одобрительного в целом анализа в документе Папской библейской комиссии «Об интерпретации Библии в Церкви» (1993 г.): «Канонический подход справедливо возражает против того, чтобы придавать чрезмерное значение тому, что предполагается первоначальным и ранним, как если бы только первоначальное и раннее было подлинным. Богодухновенное Писание является Писанием в силу того, что Церковь признаёт его как правило веры. В этом свете становится ясно значение как окончательной формы каждой библейской книги, так и всего собрания книг, которые вместе составляют канон. Каждая из этих книг становится библейской только в свете канона как целого». Фиксация канона как списка священных книг нередко подталкивает религиозную традицию к фиксации канонического текста канонизированных книг. Это отчётливо видно, например, в истории еврейской Библии: вслед за фиксацией канона в раннем раввинистическом иудаизме произошли признание одной-единственной текстуальной формы канонических книг (масоретского текста) и разработка детальной системы контроля за переписыванием библейских книг, чтобы исключить даже незначительные расхождения при копировании. Тридентский собор утвердил не только состав католического библейского канона, но и «канонический» текст Библии: с Тридентского собора и до второго Ватиканского собора (1962–1965 гг.) единственно авторитетным текстом Библии считался её перевод на латинский язык в издании 1592 г. (Вульгата Клементина). Однако в ранней церкви, в православных церквах и церквах Востока, в протестантизме (а также в католической церкви после второго Ватиканского собора) церковные определения о том, входит ли книга в библейский канон или нет, понимаются как имеющие отношение к книге, а не к какой-то конкретной версии её текста. Православная традиция никогда не канонизировала какой-то один текст или перевод, какую-то одну рукопись или какое-то одно издание Священного Писания. Существуют расхождения между цитатами из Писания у отцов церкви, между Библией, принятой в Греческой церкви, и церковнославянской Библией, между церковнославянскими текстами Библии и рекомендованным для домашнего чтения русским синодальным переводом. Вопрос о канонизации церковнославянской Библии как текста «самодостоверного, подобно латинской Вульгате», был поднят в XIX в. обер-прокурором Святейшего Синода графом Николаем Александровичем Протасовым (1836–1855 гг.). Однако, как пишет Филарет (Дроздов), «Святейший Синод по трудам исправления славянской Библии не провозгласил текста славянского исключительно самостоятельным и тем прозорливо преградил путь тем затруднениям и запутанностям, которые в сём случае были бы те же или ещё большие, нежели какие в Римской церкви произошли от провозглашения самостоятельным текста Вульгаты» (1858 г.).