Интронизуемые торжественно усаживались на патриарший трон, но он для таких случаев переносился со своего обычного места на другое, «неподалёку от протесиса [жертвенника]» (очевидно, для того, чтобы подчеркнуть отличие от интронизации на саму патриаршую кафедру). Симеон Солунский объясняет причину перенесения интронизации из епархиальных храмов в патриарший «варварскими набегами и постигшими церкви искушениями и смятениями». В таком схематичном виде епископские интронизации просуществовали ещё некоторое время (в русской традиции несколько дольше, чем в греческой), пока не прекратили совершаться вовсе. В современном греческом «Архиератиконе» есть «Чин, бываемый при интронизации митрополита» (т.е., согласно современной греческой традиции, правящего архиерея), но в этом чине нет ни торжественного усаживания интронизуемого на его место посреди синтрона, ни отсылки к чину Божественной литургии. Исследователи отмечают, что по содержанию чин представляет собой только торжественный молебен, когда во всеуслышание зачитываются официальные церковные документы об избрании и о хиротонии нового архипастыря, сидящего в это время на своём месте в центральной части храма. Если обособление чина епископской интронизации от чина хиротонии было обусловлено тем, что епископов стали повсеместно рукополагать не в епархиальных храмах, а в патриарших соборах, то в случае с рукоположением глав поместных церквей необходимость в таком обособлении долгое время отсутствовала. Перемещения епископов в древней церкви случались редко, и поэтому на патриаршие кафедры часто избирались не лица в епископском сане, а священники, диаконы, монахи или даже миряне (как, например, Константинопольский патриарх Фотий). Так, в Константинопольской церкви случаи замещения патриаршей кафедры уже рукоположёнными епископами до XIII в. были крайне редкими; они стали нормой только к конце XV в. В Римской церкви случаи замещения Римской кафедры уже рукоположёнными епископами были неизвестны до конца IX в., а когда появились, вызвали поначалу немало соблазнов и споров. Исследователи полагают, что под влиянием распространённости практики совершения отдельных от хиротонии епископских интронизаций соответствующий обряд вошёл и в чины поставления глав поместных церквей. Впрочем, исследователи допускают и иное объяснение: чин патриаршей интронизации мог понадобиться при возведении на патриаршую кафедру лиц, уже облечённых архиерейским саном. В таких случаях существовала необходимость в некоем знаке вступления кандидата на кафедру, что и мог символизировать чин интронизации. Однако Симеон Солунский свидетельствует, что в его время церемония патриаршей интронизации имела место как при поставлении на кафедру уже посвящённых в архиерейский сан, так и при совершении архиерейской хиротонии над избранным в патриархи неархиереем, «ибо надобно, чтобы все присутствовали при возведении на престол пастыря их и видели его на престоле, будто Самого Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живаго, были благословлены им в особенности тогда, в начале [его патриаршества], и приняли от него мир от святейшего престола».