Ужесточение антирелигиозной политики по времени совпало с коллективизацией, массовым раскулачиванием и форсированной индустриализацией. Именно в районах «сплошной коллективизации» наиболее жёсткой была антицерковная политика. Постановление ЦИК и СНК «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений» от 11 февраля 1930 г. требовало при регистрации органов церковного управления исключать из них кулаков, лишенцев и других «враждебных советской власти лиц». Тысячи крестьян были лишены избирательных прав. Категорию лишенцев чаще всего составляли кулаки, священнослужители, кистеры, проповедники, бывшие торговцы и зажиточные крестьяне. Например, в 1931 г. в 25 деревнях Мариентальского кантона АССР немцев Поволжья из 19 361 члена лютеранских общин 1697 человек были лишенцами, в Краснокутском кантоне из 28 258 верующих – 1236 человек, в Марксштадтском кантоне 1529 членов церковных общин не имели избирательных прав. В середине 1929 – начале 1930 гг. было арестовано восемь пасторов. Как правило, им предъявляли обвинения в контрреволюционной деятельности, шпионаже, антисоветской пропаганде, связях с заграницей. Одновременно с арестами священнослужителей летом 1929 г. были закрыты многие храмы. По сведениям Комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК, только в РСФСР с 1918 по 1931 гг. было закрыто 662 лютеранские церкви, на регистрации в этот период ещё состояло 945 религиозных и 828 церковных организаций. В начале 1930 гг. церковная организация была практически разрушена. Все пробсты в стране были арестованы или сосланы. В 1931 г. из 57 выпускников семинарии в служении находилось только 16. В 1931 г. по требованию Министерства иностранных дел Германии нарком иностранных дел СССР Максим Максимович Литвинов передал немецкой стороне список, в котором содержались сведения о 32 евангелическо-лютеранских пасторах немецкого происхождения, арестованных и находившихся в заключении в СССР, с указанием мест их заключения. Список, переданный ГПУ М.М. Литвинову, был сверен с имеющимися у немецкой стороны сведениями и дополнен ещё 25 фамилиями пасторов. Немецкий МИД не только обладал более полными данными об арестованных в России священнослужителях, но и совершенно точно знал адреса всех исправительно-трудовых лагерях в Сибири и даже номера бараков, где содержались пасторы, т.к. священнослужители регулярно получали из Германии пакеты с продуктами и одеждой. Только в конец 1931 г. 27 евангелических пасторов получили посылки от Международного Красного Креста через немецкое посольство. Некоторые пасторы пытались в это трудное время эмигрировать из России в Германию. В 1931 г. нарком М.М. Литвинов подписал список, включающий фамилии десяти пасторов, разрешив им выезд из страны (это были А. Альтгаузен, О. Берг, Г. Бирт, В. и Э. Зайбы, С. Клюдт, А. Кох, К. Штааб, Ф. и Э. Штайнванд), но выехать удалось только двоим или троим. Остальные были арестованы: Зайб и братья Штайнванд умерли в лагерях, Кох получил пять лет ссылки, Бирт – десять лет, Клюдт осуждён по обвинению в компрометации советской власти. В каждом отдельном случае для выезда за границу немецкое консульство требовало согласия обоих епископов, которое пасторам получать не удавалось.