Некоторые положения евразийства были подвергнуты серьёзной критике Николаем Александровичем Бердяевым. В письме от 21 апреля 1924 г. П.П. Сувчинскому он указывал, что евразийству присущи определённые сектантские черты, поскольку оно отказывается от «вселенской идеи» ради «воссоздания православного русского быта», т.е. замкнутости в национальной культуре. В ответе П.П. Сувчинский писал, что понятие «сектантство» не в меньшей степени можно применить к самой русской интеллигенции, в качестве представителя которой выступает Н.А. Бердяев. Она отделилась от православия, а тем самым и от «русской народно-национальной стихии», а потому вынуждена «блуждать в разных исканиях», неправомерно претендуя на вселенскость. П.П. Сувчинский отмечал также, что у самого Н.А. Бердяева христианство понимается в отрыве от исторических судеб православия как «интерконфессиональная, общехристианская абстракция и схема», критика евразийства ведётся Н.А. Бердяевым с космополитических позиций и потому не может восприниматься как голос подлинно христианского религиозного сознания. Неприемлемым находил П.П. Сувчинский и восхищение Н.А. Бердяева тем, что революция якобы сокрушает «косность православного быта» и потому должна быть оценена положительно, приравнивая рассуждения Н.А. Бердяева к кощунству богоборцев. Полемика с идеями евразийства была продолжена Н.А. Бердяевым в статье 1925 г. «Евразийцы», где он останавливается и на положительных, и на отрицательных чертах евразийского движения. В качестве положительных черт евразийства Н.А. Бердяев упоминает неприятие вульгарного реставраторства, понимание русского вопроса как культурно-духовного, чувство утраты Европой культурной монополии и надежду на возвращение народов Азии в мировой поток истории. Он выделяет и «зловредные и ядовитые» стороны евразийства, корень которых видится ему в том, что «евразийцы хотят остаться националистами, замыкающимися от Европы и враждебными Европе». Евразийской идее, которая кажется ему слишком «азиатской», поскольку сторонники евразийства «более гордятся своей связью с Чингисханом, чем своей связью с Платоном и греческими учителями Церкви», Н.А. Бердяев противопоставляет мысль о необходимости создания в мире «единого духовного космоса, в который русский народ должен сделать свой вклад». В номиналистическом подходе евразийства к идее всеединства Н.А. Бердяев видел опасность отказа от христианства в угоду языческому партикуляризму. Позже Н.А. Бердяев назвал его натуралистическим монизмом, при котором государство понимается как функция и орган церкви и приобретает всеобъемлющее значение, организуя все стороны жизни человека. Конструирование такого «совершенного» государственного устройства, не оставляющего пространства для свободы и творчества человеческого духа, Н.А. Бердяев охарактеризовал как «этатический утопизм евразийцев». Он замечал, что эмоциональная направленность евразийства, являющегося реакцией «творческих национальных и религиозных инстинктов на произошедшую катастрофу», может обернуться «русским фашизмом». П.М. Бицилли, участвовавший в одном из евразийских сборников, определил своё двойственное отношение к евразийцам в названии критической статьи «Два лика евразийства». Ясным ликом он считал отстаивание единства русской нации и государственности, которую нельзя искусственно расчленить в угоду «самоопределения народностей», и связанное с этим провозглашение принципа федерализма.