Другой лик («соблазнительный, но и отвратный») П.М. Бицилли видел в стремлении евразийства стать единственной партией, что неминуемо должно привести к диктатуре. Ссылки на то, что этому будет препятствовать евразийская православная идеология, представлялись ему неубедительными. Напротив, такое положение вещей могло лишь привести к сохранению подчинения церкви государству. П.М. Бицилли считал также, что желание евразийцев стать единственной правящей, притом православной, партией в стране, населённой народами разных религий, ведёт к господству одного народа (носителя ведущей религии) над другими. Наиболее глубокий критический анализ основ евразийства был проведён Г.В. Флоровским. Он сформулировал своё понимание значения евразийства, отметив, что в нём – «правда вопросов, не правда ответов, правда проблем, а не решений». Отправляясь от признания факта революции и необходимости её духовного преодоления, евразийцы пришли к её оправданию. Главную причину этого Г.В. Флоровский видел в преклонении евразийцев перед социальной стихией и, как следствие, в их готовности к подчинению исторической необходимости, в убеждённости «в непогрешимости истории». С таким видением исторического процесса соединялось в евразийском сознании некое преклонение перед самой идеей власти. Рассматривая обоснование евразийцами самобытности русской культуры, Г.В. Флоровский подчёркивал свойственный им морфологический подход к проблеме, который приводил их к признанию подчинённости истории народов роковому процессу развития. Стремление спасти социальные достижения революции привело евразийцев к идее создания нового направления, партии. «Иссякнувший пафос творчества, – писал Г.В. Флоровский, – подменяется пафосом распределения и «водительства», максимализмом власти, не только дерзновенной, но и дерзостной. И в евразийстве, при всех декларациях о «внепартийности», копится и возгревается дух человеконенавистнической нетерпимости, дух властолюбия и порабощения». При таком подходе в «феноменологии» евразийства не нашлось места для истинного учения о церкви, в которой лежат истоки духовного творчества и свободы: «...Для евразийцев Церковь в государстве, а не государство в Церкви», «евразийцы слишком нагружают Церковь миром и мирским». В учении евразийцев о «симфонической личности» Г.В. Флоровский увидел «мечту о неком обобществлении человека». Необоснованной находил он попытку разделить Россию и Европу, поскольку они находятся внутри единого культурно-исторического цикла. Г.В. Флоровский отказывался согласиться с резко негативным отношением евразийства к западному христианству, указывая, что «имя Христа соединяет Россию и Европу, как бы ни было оно искажено или даже поругано на Западе». Согласно Г.В. Флоровскому, для духовного возрождения России нужна не политическая или культурная деятельность, к которой призывают приверженцы евразийства, а духовный подвиг: «Только в бдении и аскезе, только в молитвенном безмолвии накопляется и собирается подлинная сила... Только в этом подвиге совершится воскресение и воскрешение России».