Однако исследователи считают, что, судя по иконографическим признакам (округлый клобук, сравнительно короткая борода), это, скорее, Антоний Великий, тогда как Евфимий (в островерхом куколе, с заострённой бородой) изображён правее (в описаниях иконы назван Варлаамом Хутынским). Это произведение, где Евфимий представлен среди наиболее почитаемых русских и вселенских преподобных (в их числе – соимённый святой Евфимий Великий), служит важным указанием на то, что его иконография сформировалась к последней трети XV в. (вероятно, в Суздале) и была известна в столице. Этому выводу не противоречат данные о сложении почитания суздальского преподобного к началу XVI в. – известие о строительстве каменного собора над местом его погребения и обнаружение рукописей с ранними вариантами его Жития. Возникновение изображений Евфимия предшествовало обретению его мощей в начале XVI в., и не исключено, что оно было обусловлено формированием почитания святого в его обители сразу после кончины. Очевидно, благодаря иконе из Троице-Сергиевой лавры сложилось мнение о том, что образ Евфимия (среди прочих преподобных) помещён на каймах нескольких шитых пелен (или сударей), созданных в Москве во второй половине – конце XV в. («Явление Божьей Матери Сергию Радонежскому», музеи Московского Кремля; «Успение Богородицы», Третьяковская галерея; «Явление пророку Моисею Неопалимой купины и избранные святые», Русский музей; две близкие по иконографии пелены «Успение Богородицы» из дореволюционного собрания Тверского музея и Государственного Эрмитажа; Дионисий – «живописец пресловущий»). Однако это предположение исследователи считают необоснованным, поскольку во всех таких произведениях, судя по иконографическим признакам (непокрытая голова, длинная узкая борода), представлен Евфимий Великий (ср. его фигуру на упомянутой иконе Божьей Матери «Одигитрия»). Столь же маловероятно, что именно Евфимий Суздальский, а не Евфимий Великий представлен на нижней кайме пелены первой трети XVI в. с фигурами Николая Чудотворца, других святителей и преподобных (Исторический музей), хотя присутствие редких для этого времени изображений русских святых (святителей Московских Феогноста, Филиппа I и Ионы, преподобных Пафнутия Боровского и Никиты Переяславского) не позволяет исследователям исключить данную гипотезу. В таком случае в ранний период образ Евфимия мог наделяться иконографическими особенностями соимённого палестинского святого. Другие изображения Евфимия, созданные до последней трети XVI в., пока неизвестны, хотя у исследователей есть основания полагать, что к этому времени, после канонизационных Соборов 1547–1549 гг., уже сложилась достаточно устойчивая традиция его иконографии. На это косвенно указывают строительные работы в Спасо-Евфимиевом монастыре, в том числе возведение существующего собора 1550–1560 гг. с приделом во имя преподобного, а также составление пространной редакции Жития Евфимия и возникшая в середине XVI в. традиция упоминания «чудотворца Евфимия» в связанных с монастырём юридических актах.