Василий Великий о девстве говорит, что оно «заключается не в одном только воздержании от деторождения, но вся жизнь и быт и нрав должны быть девственны, во всяком занятии безбрачного показывая нерастленность». Девственная жизнь, полагает Григорий Нисский, «есть некоторый образ блаженной жизни в будущем веке». Согласно Григорию, смерть не может преступить девство, она исчезает в нём; девство сильнее смерти, «почему справедливо именуется нерастленным тело, не поработившееся сопряжению тленной жизни... так как в нём прервалась постоянная последовательность тления и смерти, которая непрерывно продолжалась от прародителя до жизни девственника. ...Обрела она в девстве предел своему действию, далее коего идти ей невозможно». Девственник устраняется от супружества, чтобы склонность к земному не препятствовала его стремлению к Богу. По этому стремлению всей силой ума и любви к Господу и по направлению всей деятельности к благоугождению Ему «девствующая душа и называется невестою Небесного Жениха. Из сего главного закона девства, – согласно Филарету (Дроздову), – не трудно уразуметь, что телесное удаление от всего, принадлежащего браку, не есть совершенное девство, а только низший степень оного: ибо стремление и приближение к Богу, как Существу духовному, может и должно совершаться собственно в духе; девство же тела отъемлет только препятствия стремлению духовному, и пресекает стремления противоположные». Особенно же целомудрие девства должно заключаться в чистоте души, по преимущественной важности духа пред телом. Притом целомудрие тела без чистоты души не может быть хранимо; потому что от нечистых мыслей и ощущений рождающееся нечистое желание легко может перейти и в греховное действие; или же целомудрие тела без чистоты души останется бесполезным. «Если видимо соблюдаешь тело своё от растления и блуда, внутренно же любодействовал и творил блуд в помыслах своих, то прелюбодей ты перед Богом, и не принесёт тебе пользы девственное тело твоё». Ибо Господь учит, что «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5:28). Иоанн Кассиан Римлянин полагает, что к «чину» девственников могут быть причислены и те, кто, «после опытов развращения, долгим трудом и тщанием достигли подобного состояния чистоты по непорочности души и тела...». К такому взгляду на девство присоединяется и Никита Стифат: «Не говори в сердце своём: невозможно мне снова стяжать чистоту девства, после того как я столько раз растлевал себя и подпадал неистовству тела. Ибо, где приложены будут болезни и труды покаяния со злостраданием и теплотою душевною и источаются реки слёз умиления, там все твердыни греха разрушаются, всякий огнь страстей угасает, и совершается новое свыше рождение наитием Духа Утешителя, – и душа опять соделывается палатою чистоты и девства...» Эти размышления о «повторном девстве» свидетельствуют о широком смысле понятия «девство» как о состоянии совершенном, прежде всего, в духовном плане. В книге «Любовь и ответственность» папа Иоанн Павел II обсуждает проблему более позднего развития духовной позиции воли. Более позднего – потому что к необходимости полной и исключительной самоотдачи Богу, которая являет собой внутреннюю суть девства, человек нередко приходит тогда, когда уже не обладает девственностью в плотском смысле.