Лицо, которое говорит о себе, апостоле Павле и его спутниках «мы», присоединилось к апостолу в его путешествии из Троады в Македонию. Возможно, рассказчик остался на какое-то время в Филиппах, поскольку далее «мы» появляется только в рассказе о путешествии из Филипп в Троаду и снова исчезает в истории о Евтихе (20:7–12), что может указывать на иной источник этого повествования. Описание событий, имевших место в Милете (20:17–38), также, вероятно, заимствовано из иного источника. «Мы» фигурирует в повествовании о путешествии апостола Павла в Иерусалим. Рассказчик остаётся с апостолом до его ареста. Затем он снова появляется в повествовании о плавании в Италию, до момента прибытия Павла в Рим. В святоотеческой традиции, начиная с Иринея Лионского, это лицо отождествляется с евангелистом Лукой, автором «Деяний апостолов» и спутником апостола Павла. В критической библеистике выдвигались альтернативные предположения: эти рассказы принадлежат свидетелю-очевидцу, которым мог быть, но не обязательно, апостол Лука (Б. Райке); в состав «Деяний апостолов» включён личный дневник их автора-очевидца (Ч. Барретт); дневник принадлежит очевидцу событий, но не автору «Деяний апостолов» (В.Г. Кюммель); все «мы-пассажи» являются литературной фикцией (Хенхен, Концельманн). В античной литературе известны примеры, когда повествование ведётся от первого лица множественного числа: например, в «Одиссее» Гомера, в «Перипле» Ганнона, в «Скорбных элегиях» Овидия, в «Антиохийских актах» Игнатия Богоносца. Если в отношении Гомера и Овидия можно говорить о литературном приёме, то рассказы о плавании карфагенянина Ганнона и о мученическом пути Игнатия Богоносца могли быть написаны очевидцами. Разброс мнений в современных работах показывает, что однозначного решения проблемы пока не существует (например, С. Портер видит в «мы-пассажах» след одного из источников, Д. Маргера – риторическую фигуру, призванную усилить достоверность повествования, многие учёные отстаивают традиционную точку зрения, что в этих рассказах имеют место свидетельства спутника-очевидца, которым, скорее всего, был апостол Лука. Богословие «Деяний апостолов» в сравнении с богословием Павловых Посланий и Иоаннова корпуса выглядит более простым как с точки зрения языка, так и в отношении затрагиваемых тем. Однако эта внешняя простота объясняется близостью к керигме иудео-христианской традиции, попыток адаптировать еврейский богословский язык, чтобы сделать его понятным христианам из язычников, не отмечено. Выделяется несколько центральных аспектов богословия «Деяний апостолов». Во-первых, это апология Крестной смерти и Воскресения Христа и доказательство того, что Мессия, о Котором говорится в Священном Писании, есть Иисус из Назарета («Христу надлежало пострадать и воскреснуть», «Сей Христос есть Иисус» – Деян. 17:3; ср.: 18:5). Все проповеди в составе «Деяний апостолов» следуют этой схеме – сначала собирают свидетельства из Писания о Мессии, а затем показывают, что они относятся к Господу Иисусу (ср.: Лк. 24:25–26, 44–45). В «Деяниях апостолов» апостолы продолжают благовестие Иисуса о Царстве Божием (8:12; 19:8; 20:25; 28:23, 31), но в центре их проповеди – Смерть и Воскресение Спасителя, которые совершились «по определённому совету и предведению Божию» (Деян. 2:23).