Христос, подчёркивает Игнатий, «пострадал истинно, как истинно и воскресил Себя, а не так, как говорят некоторые неверующие, будто Он пострадал призрачно. Сами они призрак...». Апеллируя к евангельским фактам явления воскресшего Христа, он указывает, что Христос после воскресения ел и пил с учениками, «как имеющий плоть, хотя духовно был соединён с Отцом». Он, по словам Игнатия, давал апостолам осязать Себя, чтобы те убедились, что Он «не дух бестелесный». Хранителем апостольского Предания о воскресении Иисуса Христа обнаруживает себя Поликарп, епископ Смирнский. В Послании к Филиппийцам он пишет о Христе, «Который претерпел за грехи наши самую смерть, но Которого воскресил Бог, расторгнув узы ада» (ср. с проповедью апостола Петра, в которой он свидетельствует, что «Бог воскресил Его (т.е. Иисуса Христа), расторгнув узы смерти» – Деян. 2:24). Особое внимание святоотеческая мысль обращает на выражение «первенец из умерших», которым апостол Павел именует воскресшего Христа (1 Кор. 15:20, 23). При этом она соотносит его с именованием «последний Адам», данным тем же апостолом Иисусу Христу (1 Кор. 15:45). Сравнивая вслед за апостолом двух Адамов (1 Кор. 15:21–22, 45, 47–49), Ириней, епископ Лионский, отмечает, что Христос как новый Адам «возглавил (recapitulavit) всё человечество, даруя нам спасение, так что потерянное нами в (первом) Адаме... мы опять получили во Христе Иисусе». Как возглавивший человеческий род Христос, по Иринею Лионскому, может быть назван «Главою», которая «воскресла из мёртвых», так человечество – «телом», «совокупляемым посредством связей» (Еф. 4:15–16) с этой «Главой» и совоскресающим вместе с Ней. Продолжая эту экзегетическую традицию, Феофан Затворник пишет: «Христу как Первенцу надлежало пройти весь путь восстановления, чтобы проложить дорогу восстановляемым. Для того (Он) умирает, чтобы разрушить силу смерти, для того воскресает, чтобы для всех положить основание воскресения, для того входит в славу, чтобы и всем открыть дверь ко вступлению в сию славу... За Ним как за Начатком конечно последует всё человечество». Размышляя над Воскресением, св. отцы задаются вопросом: какая участь ожидала бы человечество, если бы христианство не увенчалось Воскресением его Основателя? По мысли Григория Нисского, человечество в таком случае лишилось бы самого главного – высшего смысла своего существования. Если смерть не побеждена Христом, и «есть предел жизни», «если нет Воскресения, то из-за чего труждаются и любомудрствуют люди», вступая в борьбу со злом и с аномалиями окружающего мира? Если мёртвые не воскресают, «станем есть и пить, ибо завтра умрём!» (1 Кор. 15:32). К этому тексту апостола Павла, цитируемому Григорием Нисским, обращается и Московский митрополит Филарет, называя его «правилом», которое апостол произнёс «от лица не знающих или не хотящих знать воскресения». Это «правило», замечает Филарет, «годилось бы для нравственной философии бессловесных, если бы они имели преимущество философствовать». Оно «составило бы и у людей всю мудрость, всю нравственность, все законы, если бы удалить от них мысль о будущей жизни. Тогда не прогневайся, ближний и брат, если и ты сделаешься пищею людей, которые любят «ясти и пити», ибо если не стоит труда благоучреждать собственную жизнь, потому что «утре умрём», то также не стоит труда щадить и жизнь другого, которую завтра без остатка поглотит могила».