В последние десятилетия в историографии исследователи наблюдают отход от традиционной точки зрения в сторону ограничения понятия «мессалианство» временем до VI в. (в монографии К. Стюарта изложение доведено до 431 г.). Некоторые исследователи ставят под сомнение релевантность термина как обозначения отдельной ереси, носившей доктринальный характер, даже применительно к IV–V вв. Так, по мнению Д. Кейнера, следует изучать не предполагаемые вероучительные заблуждения мессалиан, а особенности их поведения, главным образом, отказ от физического труда, объяснявшийся необходимостью непрестанной молитвы, и сбор мессалианами милостыни для собственных нужд. По мнению исследователей, что святые отцы и церковные писатели именовали мессалианской ересью, было не новым движением, а, скорее, комплексом идей и практик, глубоко укоренённых в традиции христианского аскетизма. Усиление борьбы против этих практик в конце IV – начале V вв. было вызвано необходимостью подчинить монашествующих церковной иерархии. Релятивизация понятия «мессалианство» характерна и для Алексея Владимировича Муравьёва (род. в 1969 г.). Исследователь полагает, что на территории Церкви Востока обвинения в мессалианстве использовались в ходе борьбы за власть, в рамках же грекоязычной полемической традиции они были обращены против форм сирийского аскетизма, не привычных для византийского мира. Принципиально иной подход был предложен Алексеем Георгиевичем Дунаевым (род. в 1967 г.), по мнению которого роль последнего фактора не стоит преувеличивать. Мессалианство как отдельная ересь действительно возникло в IV в. под влиянием крайне аскетических течений, при этом её основания лежали в вероучительной плоскости и были связаны с неверным пониманием первородного греха. Граница между православием и мессалианством не была строгой: в монашеской среде существовал промежуточный слой, который мог усваивать еретические идеи. Несмотря на то что мессалиане в строгом смысле слова прекратили своё существование в Византии к VI в., определённая генетическая связь между мессалианством и идеями лиц, обвинявшихся в нём позднее, могла существовать благодаря наличию «контактной зоны» между православием и ересью.