Мануил I Комнин был одним из наиболее вестернизированных византийских императоров. Его связи с Западной Европой и с государствами крестоносцев были постоянными и многообразными. Европейским дипломатам, политикам, рыцарям и купцам импонировали имидж двора Мануила I Комнина, его щедрость к западным феодалам, переходившим на службу Византии. Он увлекался рыцарскими турнирами, не раз проявлял личное мужество в боях. Брачная политика Мануила I Комнина ставила византийскую императорскую фамилию в один ряд с крупнейшими западными королевскими домами. Он интересовался богословием и другими науками, поддерживал интеллектуалов не только среди греков, но и среди приезжих латинских учёных. При дворе Мануила I Комнина постоянно находилось значительное число выходцев из Европы, в том числе богословы-советники. Наиболее влиятельным из них в 1160 гг. стал Гуго Этериан. Вместе с тем широта интересов Мануила I Комнина отнюдь не означала его стремления изменить православной вере. Часть учёных считают опровергнутым мнение ряда исследователей преимущественно конца XIX – начала XX вв. о некоем «униатстве» Мануила I Комнина или, по крайней мере, о его готовности заключить унию с католиками ценой измены византийской православной традиции. Оно опиралось, в основном, на недостоверные представления об эпохе Мануила I Комнина и в современных исследованиях не обсуждается. Церковная политика Мануила I Комнина основывалась на традиционных принципах взаимоотношений государства и церкви с учётом целого ряда существенных изменений, внесённых с началом правления династии Комнинов в конце XI в. Император Алексей I Комнин видел в церкви важный ресурс, сплачивавший византийское общество вокруг императорской власти. С конца XI – начала XII вв. в церкви восторжествовала тенденция к консерватизму; более активно, чем ранее, выявлялись и преследовались ереси. Вместе с тем императорская власть чаще участвовала в церковных делах, с одной стороны, поддерживая положение и привилегии церковной иерархии, но с другой – требуя от неё лояльности и поддержки в важнейших политических вопросах, участия во внешнеполитических мероприятиях империи, в частности, в проведении богословских диспутов с иноверцами. Кроме того, к середине XII в. существенно изменился социальный облик византийской церковной иерархии. Постоянная работа константинопольской академии, реформированной в середине XI в., начала приносить свои плоды. В среде иерархов и патриарших советников появилось большое число высокообразованных людей, отличавшихся глубокими знаниями как в христианском богословии, так и в античной науке и философии. Церковные советники часто не занимали высоких постов, имели сан пресвитера или диакона, служили в составе клира собора Святой Софии, а также группы патриарших дидаскалов (учителей, советников патриарха по различным вопросам). Притом что общий штат клира собора Святой Софии в середине XII в. несколько сократился по сравнению с началом века (с 700 до 500 человек), влияние этой группы существенно возросло. Эта группа образованных клириков не обладала внутренним единством, но пользовалась авторитетом и в церкви, и при дворе и неоднократно заставляла считаться со своим мнением весь состав Константинопольских Соборов.