В результате в поздних статьях Л.М. Лопатина его философия предстаёт как традиционная метафизика, оперирующая рационалистическими категориями «субстанция», «причинность», «самотождественность», «активность» и т.п., смысл которых не выводится из конкретного феноменологического анализа душевной жизни человека, что составляло главное достоинство его более ранних работ, а под видом «аксиом философии», по сути, заимствуется из классического рационализма вместе с его главным недостатком – абстрактной отвлечённостью. Из тезиса «субстанция имманентна своим явлениям» следует, что целостность субстанции должна быть дана столь же явно в сознании, как явно дана множественность и обособленность отдельных явлений. Множественность и единство должны быть двумя равноправными сторонами любого актуального состояния сознания, а не различаться как «явление» и «сущность» (субстанция). Однако Л.М. Лопатин, следуя традициям рационалистической философии, понимал множественность как данную феноменально, в непосредственном сознании, а единство – выходящим за пределы непосредственности и «надстраивающимся» над множественностью состояний сознания. Первые критические возражения в адрес лопатинского спиритуализма высказал ещё Владимир Сергеевич Соловьёв в трёх статьях, объединённых после его смерти под единым заглавием «Теоретическая философия». В статье «Первое начало теоретической философии» В.С. Соловьёв задаётся вопросом о том, что может быть несомненным, самоочевидным в философском познании, с чего нужно начинать философию. И даёт ответ на этот вопрос в духе феноменологического подхода: исходным и самоочевидным является совокупность непосредственных данных наличного сознания, взятых в их собственном смысле. Очевидно, что этот тезис вполне приемлем и для Л.М. Лопатина, именно на его основе он анализирует специфику «внутреннего» бытия человеческой личности. Однако В.С. Соловьёв в большей степени следовал методологии феноменологического подхода к сознанию. Он подчёркивал, что все элементы сознания имеют феноменальную реальность и должны получить определение через конкретный анализ структуры наличного сознания. Такую феноменальную реальность имеют в том числе и логическая всеобщность мысли, и представление о «я». «Из того, что всевозможные психические состояния соотносятся с одною и тою же мыслью «я», никак не следует, чтоб это «я» было не мыслью, а чем-то другим. Непременный член какого-нибудь присутствия не есть в этом качестве представитель высшей инстанции». В.С. Соловьёв замечал, что переход к особой реальности «я» был бы возможен только на основании дополнительных феноменальных данных, через непосредственное сознание деятельности «я» во всей её конкретной структуре, а не на основе абстрактного постулата об этой деятельности, как у Л.М. Лопатина. Не обладая таким сознанием, мы должны заключить, что «я» обладает только феноменальной реальностью, реальностью «внутри» феноменального поля сознания, и вовсе не возвышается в виде субстанции «над» ним. Вводя понятие субстанции и отождествляя «я» с субстанцией, Л.М. Лопатин уходил от необходимости последовательного и сложного анализа структуры феноменального поля сознания, через который только и можно установить реальное значение категории «я», личности. В конечном счёте, именно за это В.С. Соловьёв и критиковал Л.М. Лопатина.