Во-первых, эти заповеди у Л.Н. Толстого лишены религиозного обоснования, поскольку обоснованы не божественным авторитетом, а всего лишь надеждой, что их исполнение сделает людей счастливыми, иначе говоря, обоснованы светским учением о всеобщем счастье; во-вторых, они внутренне противоречивы – исполнение одной заповеди требует нарушения другой; в-третьих, Л.Н. Толстой игнорирует социальное учение о личности, её правах и обязанностях, вопросы устройства общества и собственности. Отождествление религии с этикой в учении Л.Н. Толстого, по мнению А.А. Козлова, требует постановки вопроса: имеет ли его этика отношение к философии? Исходя из убеждения, что всякая философская система должна обязательно включать метафизику, теорию познания и этику, А.А. Козлов утверждал, что учение Л.Н. Толстого не имеет отношения к философии, поскольку его этика не обосновывается метафизическим учением о началах и причине всего сущего и способах их познания. Характеризуя эпоху 1850–1870 гг. в России как время проникновения европейского «материализма, антропологизма, социализма, эволюционизма и, наконец, позитивизма», А.А. Козлов оценивал воззрения Л.Н. Толстого как «неопределённый деизм и даже христианский деизм» с теорией нравственного совершенствования. Вторая часть книги А.А. Козлова посвящена анализу сочинения Л.Н. Толстого «О жизни» (1888 г.). А.А. Козлов подробно излагает его, отмечая, что содержание примыкает к проблематике религии. Центральный пункт критики – философская антропология Л.Н. Толстого, его учение о борьбе разума (сознания) и потребностей животной личности и о проистекающей отсюда «истинной и ложной жизни». Сводя борьбу между разумом и животной личностью к борьбе в человеческом разуме между истинным и ложным, Л.Н. Толстой, по мнению А.А. Козлова, не приводит никаких религиозных или философских обоснований способности человеческого разума постичь истину и сообразовать с ней свою жизнь. А.А. Козлов считал, что представление Л.Н. Толстого о человеке, проникнутое неразрешимым дуализмом между животной личностью и разумом, наложило неизгладимый отпечаток на его понимание любви. По словам А.А. Козлова, в окончательно сложившемся виде учение Л.Н. Толстого подразумевает три уровня в человеке: вещественное и нетождественное, т.е. постоянно изменяемое тело; животная личность – непространственное, но существующее во времени и потому конечное сознание; разум или разумное сознание, самотождественное и обладающее субстанциальностью, которое не причастно к пространству и времени и бессмертно. Л.Н. Толстой называет этот разум ещё «характером» (возможно, по близости к учению об умопостигаемом характере Иммануила Канта). Главной особенностью «характера» является некое неизменное «отношение к миру». Учение о «характере», или разумном сознании, вызывает у А.А. Козлова чувства удивления и симпатии, поскольку в этом пункте обнаруживается близость между его концепцией субстанциального деятеля и концепцией Л.Н. Толстого. С учением о бессмертном «характере» связано учение Л.Н. Толстого о том, что смерти нет, а есть только направляемая ложным разумом призрачная жизнь. По суждению А.А. Козлова, это учение лишь внешне напоминает христианское учение о смерти.