Перевод сочинения Рикольдо Пеннини использовал Иоанн Кантакузин в своих апологиях против магометан. В «Сумме против язычников» приводились, в основном, логические аргументы как более действенные в полемике с нехристианами, нежели доводы от Писания и отцов церкви. «Дар Константина» и послание папы Иоанна VIII служили доказательством величия Римского престола. Сочинения Августина Блаженного, символы веры толедских Cоборов и Илария Пиктавийского, фрагмент из гомилии Григория Великого на Ин. 20:19–31 (где имеется, например, фраза: «Но его (Духа) ниспослание есть само исхождение, когда от Отца исходит и от Сына») и сочинение «Об исхождении Святого Духа» Ансельма Кентерберийского служили доказательством наличия Filioque в церковном предании и оправданием этой формулы. Другое сочинение Ансельма, переведённое Димитрием Кидонисом, посвящено актуальной полемике об опресноках. В обоих сочинениях Ансельма, написанных уже после разделения церквей, опровергались доводы греков. В русле богословских интересов Димитрия Кидониса были и переводы псевдоавгустиновских сочинений. Сочинение «О вере к Петру» («De fide ad Petrum») Фульгенция Руспийского было сводкой христианской догматики, в которой много раз утверждалось Filioque. «Книга сентенций» («Liber sententiarum») Проспера Аквитанского представляла сводку августиновского богословия с особым акцентом на значении Писания как главного источника богословских рассуждений. По мнению исследователей, эти краткие произведения служили также своеобразным «катехизическим» дополнением к пространным сочинениям Фомы Аквинского. Перевод «Уединённых бесед» («Soliloquia»), приписываемых Августину Блаженному, при всём кажущемся их исключительно лирическом характере, преследовал, как показал Димитракопулос, сразу две цели: обосновать Filioque и подвергнуть скрытой критике учение Григория Паламы о «божественном свете», поскольку в «Монологах» постоянно употребляется слово «свет» применительно к Самому Господу, а не к нетварной энергии. Кроме того, частое в «Монологах» обращение именно к Логосу или Христу с использованием многочисленных цитат из псалмов могло служить альтернативой исихастской Иисусовой молитве. Как замечает Димитракопулос, такая интерпретация подспудного намерения Димитрия Кидониса при переводе «Монологов» поддерживается полемикой с исихастской практикой исключительного внимания к Иисусовой молитве, содержащейся в трактате монаха Дионисия, где также отдаётся предпочтение псалмам Давида. Что касается технической стороны, то переводы Димитрия Кидониса исследователи считают весьма точными, порой дословными, однако это не мешает сохранению смысла. Так, делая обратный перевод аристотелевских цитат у Фомы, Димитрий Кидонис использовал греческий оригинал, но изменял его в соответствии с тем видом, в каком он был дан в латинском переводе. По словам самого Димитрия Кидониса, перевод отдельных мест был затруднён плохим состоянием рукописей и отсутствием второго экземпляра. Точность и стилистическое изящество переводов Димитрия Кидониса высоко ценил такой православный автор, как Иосиф Вриенний. Современная исследовательница, характеризуя переводческое мастерство Димитрия Кидониса, употребляет даже такое выражение, как «идеальный для своего времени переводчик латинских богословских текстов». Переводческая деятельности Димитрия Кидониса сыграла исключительную роль в ознакомлении греков с сочинениями Фомы Аквинского, в первую очередь – обеими его «Суммами», которые стали активно использоваться не только антипаламитами, но и многими сторонниками учения Григория Паламы – например, Николаем Кавасилой, Феофаном Никейским, Геннадием Схоларием.