Характерно уже то, что наряду с античным наследием живой интерес привлекает восточная словесность; продолжается отмеченная в связи с «Дигенисом Акритом» ориентализация византийского вкуса. В царствование Алексея I Комнена и по его поручению Симеон Сиф перевёл с арабского языка индийский по своему происхождению сборник басен «Калила и Димна»; его версия получила заглавие «Стефанит и Ихнилат» и с ним перешла в древнерусскую литературу. В эту же эпоху была переведена с сирийского языка «Синдбадова книга» («Синдбад-наме», в греческой версии «Синтипа») – также сборник назидательных текстов. В пёстрой смеси поучений житейской мудрости и жалоб на судьбу состоят «Стихи грамматика Михаила Глики, которые он написал, когда находился в тюрьме по проискам некоего злопыхателя» (написаны после 1159 г., когда автор был ослеплён и брошен в тюрьму). Мысли и образы этой поэмы, написанной «политическими» стихами, именно в своей тривиальности представляют собой отличный компендий общих мест, характерных для духовной жизни среднего византийского грамотея, а самые живые места поэмы – сетования на злобу доносчиков и на ужасы тюрьмы. В XII в. наблюдается расцвет литературной деятельности и у церковников, писавших по богословию и философии, грамматике и риторике; и не только в столичном центре, но и на территории древней Эллады. Епископ Мифонский Николай (около середины XII в.) спорил с неоплатонизмом, митрополит Коринфский Григорий грамматизировал. Исследователи ещё называют Солунского архиепископа Евстафия, комментатора Гомера, и его ученика, Михаила Акомината, архиепископа Афона, изучившего Гомера, Пиндара, Демосфена, Фукидида и т.д., писавшего ямбом и гекзаметром. Характерными для этой эпохи исследователи считают Тцетцаса, Продрома, Глику, Константина Манассию, Анну Комнен, Никиту Евгениана. Иоанн Тцетцас одно время был педагогом, потом нуждающимся профессионалом-литератором, зависевшим от милостей вельмож и принцев, которым он посвящал свои произведения, отличался начитанностью в античных поэтах, ораторах, историках, хотя не всегда пользовался ими из первых рук и допускал неточную их интерпретацию. Он собрал и издал свои письма к действительным адресатам – вельможам и друзьям, а также фиктивные эпистолы, полные мифологии и литературно-исторической мудрости, окрашенные своенравным самовосхвалением. К этим письмам Тцетцас составил громадный версифицированный комментарий. Известны также его комментарии к Гомеру (например, «аллегории к «Илиаде» и «Одиссее» занимают около 10 000 стихов), Гесиоду и Аристофану, трактаты о поэзии, метрике и грамматике, грамматические ямбы, где крестьянин, хор и музы прославляют жизнь учёного как счастливую, а мудрец жалуется на печальное положение мудрого, которому счастье отказывает в милости, наделяя ею невежд. Исследователи находят интересным «ступенчатое» стихотворение Тцетцаса на смерть императора Мануила I Комнена (1143–1180 гг.), где заключительное слово каждого стиха повторяется в начале следующего. Константин Манассия написал много произведений – прозой и стихами. Собственно, он – историк-романист; пробует сообщить своей хронике поэтический подъём цветами красноречия, мифологическими намёками и метафорами. Его хроника состоит из 6733 стихов, стиль рассказа отдалённо напоминает некоторые черты «Слова о полку Игореве». Сложный и многообразный характер имеет творчество виднейшего византийского поэта XII в. Феодора Продрома (род. около 1100 гг.), прозванного «Бедным» («Пуохопродромом»), поскольку вечно жаловался, выпрашивая подачки у знати хвалебными песнями, речами, эпистолами. Исследователей, прежде всего, поражает его жанровая пестрота: он писал сатиры, эпиграммы и романы в стихах, подражал в прозе стилю Лукиана из Самосаты (около 120 – после 180 гг.). Феодору не чужды были и учёные жанры высокой литературы: ему принадлежат диалоги в стихах и прозе, дидактические поэмы, огромный роман «Роданфа и Досикл» (4614 триметров), впервые после многовекового перерыва обновляющий античную традицию эротического повествования. Немалой учёности должна была потребовать от него пародия на классическую трагедию эсхиловского типа «Война кошки и мышей». Миниатюрный объём этой вещицы не мешает ей иметь все атрибуты трагического жанра (хор и т.п.) и использовать типические приёмы трагической техники (композиция, построенная на перипетии, стихомифические диалоги, где каждая реплика умещается в один стих, коммос с участием хора).