Исследователи особо выделяют трактат, известный под заглавием «О церемониях» (заглавие подлинника – «Изъяснение императорского церемониала») и приписываемый императору Константину VII Порфирогенету, подчёркивая при этом, что принадлежность этой кодификации обрядов константинопольского двора царственному автору сомнительна; но памятник, несомненно, принадлежит X в., хотя включает много более раннего материала. Эстетика церемонии, столь важная для византийской жизни и для византийского искусства, нашла здесь убеждённое выражение: если императорская власть, говорится во вступлении, выступает в убранстве «должного ритма и порядка», империя воистину отображает гармоническое движение созданного Богом космоса. По приказанию Константина VII была составлена историческая энциклопедия, куда вошла в извлечениях почти вся историческая литература греков всех периодов; есть извлечения и из литературных произведений (например, романов). Из числа учёных, окружавших Константина VII, исследователи называют историка армянского происхождения Генесия, любителя народных преданий и почитателя классической литературы, которую он, однако, безвкусно использовал. Позднее византийскую историю третьей четверти X в. описал Лев Азиец (прозванный ещё Дьяконом), плохой стилист, пользовавшийся и высокопарной риторикой, и словарём церковных произведений. Учёным и поэтом был Лев Философ (конец VIII в. – около 869 г.). Этому придворному императора Льва VI Мудрого (866–912 гг., император с 886 по 912 гг.) принадлежит ряд эпиграмм на чисто книжные темы (об Архите, о Платоне, об Аристотеле, о Порфирии, об Аритотелевых дефинициях и т.п.). Его анакреонтическая поэма на бракосочетание Льва Мудрого изобилует античными реминисценциями: невеста императора – «новая любезная Пенелопа», поэт славит её и жениха на «лире Орфея», призывая при этом «светоносного Гелиоса». После нескольких поколений эпиграмматистов-версификаторов на рубеже X и XI вв. появляется настоящий поэт, которому удаётся соединить блеск традиционной формы с творческой индивидуальностью, – Иоанн Кириот, за свои математические занятия прозванный «Геометром». Он занимал придворную должность протоспафария и жил политическими страстями своего времени, хотя к концу жизни стал священником и достиг сана митрополита. Эпиграммы Иоанна Кириота характеризуются античной стройностью образной системы. С IX в. появляются и краткие руководства по всемирной истории, «хроники» с клерикальной тенденцией, основанные частью на церковных историках, на предшествующей византийской историографии вообще (Георгий Синкель, Феофан Исповедник, патриарх Никифор, Георгий Амартол). Для русской древности интереснее всего хроника автора второй половины IX в. Георгия Амартола, обнимающая историю «мира» от Адама до 842 г. (а если считать и её продолжение, то до половины X в.). Эта монашеская хроника отличается фанатической нетерпимостью к иконоборцам и пристрастием к богословию. Здесь помещены: обзор интересных для монаха фактов светской истории до Александра Македонского, библейская история до римской эпохи, римская история от Цезаря до Константина Великого и византийская история. Главными источниками для Амартолы были хроники Феофана Исповедника и Иоанна Малалы. У него есть также извлечения из Платона, Плутарха, Иосифа Флавия, Афанасия Александрийского, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Феодора Студита, из житий, патериков и т.д. Язык монашеских хроник IX в. близок к греческой Библии, не чужд элементов живой речи. Вместе с восстановлением иконопочитания монашество энергично принялось за составление житий защитников православия. В Константинополе создаётся даже особая школа, где преподавались агиографические приёмы и шаблоны, основанные на образцах классических биографов. Исторический элемент в этих житиях очень скуден, искажён и скрыт введением обязательных тем смиренномудрия и растроганности (все жития составлены по одной программе прославления). Всемирную хронику составил в это время Симеон Метафраст (Магистр), прозванный так потому, что он риторически переработал массу прежних житий святых, ослабив в них фантастический элемент. Также к X в. (или несколько позднее) относятся объёмистые сборники изречений (например, «Мелисса», т.е. «Пчела», «Антония»). Начало XI в. было ознаменовано волной монашеской реакции против мирских тенденций византийской культуры. Именно в это время появился один из виднейших мистиков Византии, которому традиция присвоила почётное наименование «Нового Богослова», тем самым как бы приравнивая его к апостолу Иоанну Богослову и Отцу церкви Григорию Богослову, – Симеона (949–1022 гг.). В мировоззренческом, в религиозно-философском аспекте он – традиционалист. Симеон не только строго приемлет все предания монашеской мистики, но и потаёнными нитями связан с древним неоплатонизмом, с позднеантичным переживанием внутреннего света духовности. Но в литературной плоскости ему было мало дела до классических традиций, возрождаемых книжной поэзией. Симеон вводит в поэзию простонародный размер, которому предстояло большое будущее – ямбический пятнадцатисложник, так называемый политический стих («политический» и означало «простонародный»).