Контраст двух этих фигур – центральный контраст духовной жизни Византии. Его ученик и преемник в сане «консула философов» Иоанн Италл (около 1025 – после 1082 гг.) довёл тяготение к античному идеалистическому рационализму платоновского типа до прямого конфликта с христианством и церковной ортодоксией. По приказу императора Алексея I Комнена (1081–1118 гг.) его учение было рассмотрено на церковном Соборе 1082 г. и предано анафеме. Богословы Евстратий Никейский (около 1050 – после 1117 гг.), Сотирих Пантевген (не позднее 1097 – не ранее 1157 гг.), Никифор Василаки (1115 – после 1182 гг.) выступают с попытками рационалистического переосмысления христианской догматики, во многом аналогичными тому, что в эту же эпоху на Западе осуществляли Иоанн Росцеллин (около 1050 – около 1122 гг.) и Пьер Абеляр (1079 –1142 гг.). Для представителей учёной литературы было характерным стремление примирить глубокую любовь к языческой древности с христианским благочестием, перебросить мост через пропасть, разделяющие два мира. Виднейший эпиграмматист XI в. Иоанн Мавропод (Евхаит) выражает в одной из своих эпиграмм высшую любовь к Платону и Плутарху, которая была мыслима для средневекового христианства по отношению к язычникам, – молится о спасении их души. Мифологические имена прочно входят в лексикон образованного общества и обслуживающей его литературы. Ехидные эпиграммы Христофора Митиленского (около 1000 – около 1050 гг.) исследователи характеризуют как отдалённую параллель творчеству Михаила Псёлла. Христофор не мог сравниться с житейским опытом Псёлла, но и он знал изнанку жизни как чиновник, в конце жизни ставший главным судьёй Пафлагонии. Он иронизирует над собиранием бесчисленных мощей и реликвий, жизнь ему кажется пустой и пёстрой, плохо подготовленным и легко разоблачимым обманом: сквозь облик новоиспечённого священника проступают черты его прежней морской профессии, сквозь многообразие человеческой доли – один и тот же прах, из которого сотворены и в который вернутся сыны Адама. При этом скептический поэт не вступает в конфликт с византийским правоверием и даже перелагает в стихи годовой круг церковного календаря. Плодом учёных занятий эпохи исследователи считают единственное в своём роде драматическое сочинение, которое принято называть «Христос-страстотерпец», которое в различных рукописях носит различные заголовки, например, «Драма, по Еврипиду излагающая нас ради совершившееся воплощение и спасательное страдание Господа нашего Иисуса Христа». Рукописная традиция приписывает сочинение Григорию Назианзину, но язык и метрика заставляет исследователей относить его к XI–XII вв. Эта драма для чтения резко выделяется на фоне византийской литературы. Стихотворное вступление обещает: «За Еврипидом следуя, Я расскажу о муках, искупивших мир». Подражание Еврипиду доведено здесь до прямого использования его стихов (слегка перелицованных), так что в уста Богоматери последовательно вложены реплики кормилицы Медеи, Гекубы, Кассандры, Андромахи и т.д. Структура трагедии статична. Центральная и наиболее напряжённая сцена – «Космос», причитание Марии над телом Иисуса: «Увы, увы! Что зрю? Что осязаю я? Что за мертвец в руках моих покоится?.. Каким, царю, почту тебя рыданием? Каким, о боже, плачем воззову к тебе?..» Затем является вестник, сообщающий о воскресении Христа, и начинается пасхальное ликование. Драма держится на двух лирических частях, дающих эмоциональные полюсы грустного и радостного настроения. Каждая эмоция сама по себе не знает развития. Переход от скорби к радости осуществляется мгновенно, как ответ на сообщение вестника. Действие заменено реакцией на действие. Если новоевропейские подражания греческой трагедии, как правило, усиливают элемент драматического действия, то византийская имитация его начисто отметает, возвращаясь к изначальной (эсхиловской и даже доэсхиловской) структуре трагедии как статичного «действа». Неоклассические тенденции захватывают и историческую прозу. Уже Никифор Вриенний (около 1062 – около 1140 гг.) в своих «Набросках к истории царя Алексея» (т.е. Алексея I Комнена) заметно подражает древнегреческому историку Ксенофонту (не позже 444 – не ранее 356 гг. до н.э.). Супруга Никифора, дочь Алексея I Анна Комнена (род. в 1083 г.) посвятила деяниям своего отца своеобразный эпос в прозе («Алексиада»), отмеченный сильными аттикистскими и пуристическими устремлениями. Вскоре после смерти отца она удалилась в монастырь «Обрадованной», где и написала к 1148 г. историю царствования отца. Образцы Анны – греческие историки Фукидид (около 460 – около 400 гг. до н.э.) и Полибий (около 200 – около 120 гг. до н.э.); её лексика далека от живого языка эпохи. Когда Анне приходится привести просторечное выражение, она оговаривает и объясняет его, словно иноязычное. Впрочем, не вся картина византийской литературы на исходе XI в. окрашена в классические тона.