Стремясь достигнуть христианского совершенствования особенной строгостью воздержания, человек именно вследствие излишней строгости жизни незаметно оказывается в другой стороне от преследуемой им цели. Обратив ум свой к наблюдению за телесными состояниями, он таким путём вовсе не приближается к цели созерцательного единения с Богом, а наоборот, от неё отдаляется. Сосредоточив исключительное, специальное внимание на телесных подвигах, христианин утрачивает способность тяготеть к предметам возвышенным и Божественным. Будучи погружён в заботу о том, чтобы удручать и сокрушать свою плоть, подвижник оказывается не в состоянии свободно возноситься умом и созерцать горнее. Таким образом, умеренное воздержание направлено только против страстной преданности удовольствиям, переступающим надлежащую меру, т.е. против роскоши. А против насильственного умерщвления жизненных сил тела, изнурения тела, отказа в удовлетворении необходимых потребностей апостол Павел наставляет: «...Если вы со Христом умерли для стихий мира, то для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: “не прикасайся”, “не вкушай”, “не дотрагивайся”, – что всё истлевает от употребления, – по заповедям и учению человеческому? Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти» (Кол. 2:20–23). Приводя слова апостола: «Все подвижники воздерживаются от всего» (1 Кор. 9:25), Климент Александрийский пояснял, что это «означает не воздержание абсолютно от всего, но воздержание от того, от чего решено воздерживаться». Воздержание может возникать как от добрых помыслов, так и от злых. О лжеучителях, гнушающихся пищей и браком, апостол говорит, называя их деяния «лицемерием лжесловесников, сожжённых в совести своей, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали с благодарением. Ибо всякое творение Божье хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящается словом Божьим и молитвою» (1 Тим. 4:2–5). Эбиониты (сложившаяся к апостольскому веку немногочисленная секта иудействующих христиан, принимавших крещение, практику воскресных дней и др., но совершавших обрезание и сохранявших обряды Закона), исключали вино не только из повседневного употребления, но и при совершении таинства, воздерживались от мясной пищи. Воздержание в небольших сектах эбионитов имело те же мотивы, что и в иудаизме. Монтанистам (II в.; см. ст. Монтан, ересиарх) был присущ крайний ригоризм: они не только следовали предписаниям строгого поста и воздержания, но и увеличили также число дней сухоядения; однако умерщвление плоти носило у этих еретиков ложный характер: их воздержание было лишено смиренномудрия, послушания, а следовательно, не достигало христианской цели. Маркион (II в.) учил совершенному воздержанию, безбрачию, отказу от мясной пищи и от вина, отвержению от всего, что связано с материей, т.к. считал её злом (эти идеи Маркион вносил в реальную жизнь из своей догматики, учения о Боге Творце, Который ввёл в мир зло, и о благом Боге Отце). «Оказывается, – заключает Климент Александрийский, – что Сам Творец виноват в том, что ему приходится прибегать к воздержанию, если это вообще можно считать воздержанием. Подобно тому гиганту, этот невольный аскет борется с Богом, полагая, что он сможет противостоять Тому, Кто создал этот мир и все творения».