Традиционные символы императорской власти (пурпур и золото) превращаются в свою противоположность: золото – в жёлчь, а пурпур – в кровь, становясь символами жестокости и произвола. Вплетая в своё повествование реминисценции из поэм Гомера, Никита Хониат играл с читательскими ожиданиями, «деконтекстуализируя» цитаты и совмещая в образе одного и того же героя черты диаметрально противоположных персонажей эпоса (так, образ императора Андроника отсылал одновременно и к Одиссею, и к ослеплённому им циклопу Полифему). В стилистике Никиты Хониата исследователи видят опору на авторов второй софистики, прежде всего, Лукиана Самосатского, Евнапия Сардского и Флавия Филострата. При этом Никита Хониат не ограничивался текстуальным заимствованием, а творчески перенимал их художественные приёмы (гендиадисы, гомеотелевты, особые модели словообразования). Ориентирами в историописании для него стали не историки классической эпохи (Геродот, Фукидид, Ксенофонт), а эллинистические авторы Иосиф Флавий, Плутарх и Диодор Сицилийский. Портрет Сиракузского тирана Агафокла (IV в. до н.э.) в описании Диодора Сицилийского находит отражение в изображении Андроника I у Никиты Хониата, а разрушение Иерусалима римлянами (70 г. н.э.) в изложении Иосифа Флавия становится исторической параллелью к падению Константинополя в 1204 г. Исследователи отмечают, что «Историю» отличают мастерство прорисовки индивидуальных черт героев, внимание к развитию характеров. Особое место среди художественных приёмов Никиты Хониата занимает ирония. Он высмеивает тщеславие и неуёмные претензии Мануила I, используя для этого не прямые инвективы, а тонкие приёмы: нелепые синтаксические нагромождения, смешение высокого и низкого стилей, неуместные классические образы, вкладывание слов «хулы» на императора в уста героя, а затем их мнимое опровержение. Общее трагическое видение истории нередко превращает иронию Никиты Хониата в горький сарказм, и в его сочинении исследователи видят пессимизм, религиозный скептицизм, попытки развенчать культ императора, сомнения в божественности государственной власти. Основной повествовательный принцип, использовавшийся Никитой Хониатом при создании «Истории», А.П. Каждан называет «принципом поворота»: излагая исторические события, Никита Хониат стремится подчеркнуть неожиданность исхода, несоответствие результата предпосылкам, непредсказуемость хода событий. Энтони Калделлис, развивая предложенный А.П. Кажданом «принцип поворота» и пытаясь разрешить противоречие между декларацией Никиты Хониата во вступлении к «Истории» и его художественной манерой, приходит к выводу, что её уникальная форма объясняется тем, что по мере создания «Истории» Никита Хониат всё больше осознавал, что материал, с которым он имеет дело, столь парадоксален, что сопротивляется любым попыткам писать так, как того хотел бы сам автор, т.е. ясно и просто. Если исторические события непредсказуемы и принципиально непостижимы для человека, то историческое сочинение по определению не может быть написано в соответствии с какой-либо простой схемой. «История» Никиты Хониата – признание иллюзорности византийского порядка вещей («таксиса») и вместе с тем утверждение безусловности этического выбора: то, что казалось незыблемым, может рухнуть в любой момент, и единственное, что доступно человеку, столкнувшемуся с бессмысленностью истории, это сохранить человеческое лицо, сделав правильный моральный выбор.