Тем не менее, современник Кассиана (Саковича) Киевский митрополит Пётр (Могила) фактически принял позицию католических оппонентов, включив в свой знаменитый «Евхологион» 1646 г. главу под названием «О некиих исправлениих в служении преждеосщенныя литургии» (он первым из православных авторов отказался признавать освящение чаши на «Литургии Преждеосвящённых Даров»). Однако, отвергнув идею об освящении чаши, митрополит Пётр (Могила) вовсе не предполагал менять традиционный порядок причащения священнослужителей на этой литургии: «Егда же от чаши пиеши, или диакону подаваеши…» В подготовленных им к печати Служебниках (Киев, 1629, 1639 гг.) изложен обычный порядок причащения священнослужителей, равно как и в изданном после его смерти киевском Служебнике 1653 г. Но в 1670 гг. справщик Московского печатного двора иеромонах Чудова монастыря Евфимий составил по поручению Московского патриарха Иоакима литургико-каноническое руководство под названием «Учение иереем чиннаго служения…» (впоследствии название было заменено на «Воумление от архиерея чинному служению…»; позже на основе этого текста было составлено «Учительное известие»). Помимо прочего в этом руководстве присутствовала статья «О некиих исправлениих в служении преждеосщенныя литургии», воспроизводящая рассуждения митрополита Петра (Могилы) об освящении чаши на «Литургии Преждеосвящённых Даров», но в более мягких выражениях (так, слова о церемониальном характере вкушения из чаши опущены, а о самой чаше сказано, что она освящается, но не пресуществляется – без какого-либо объяснения, что конкретно это должно было бы значить). Тот же Евфимий был редактором и исправленного Архиерейского Чиновника, одобренного в 1675 г., но вышедшего в Москве в 1677 г. (черновые и чистовой экземпляры ныне хранятся в Российской национальной библиотеке), а также Служебника, вышедшего в Москве в 1676 г. В этих двух богослужебных изданиях чин причащения во время «Литургии Преждеосвящённых Даров» впервые запрещает диакону (а если священник служит один, то священнику) вкушать из чаши до момента потребления Святых Даров в конце литургии. Исследователи полагают, что это было сделано в полемических целях: желая изменить традиционное отношение к чаше на «Литургии Преждеосвящённых Даров», московские церковные власти конца XVII в. решили как можно контрастнее обособить принятие собственно Святых Таин (включая вкушение их при потреблении) от принятия находящегося в чаше «освящённого, но не пресуществлённого» содержимого. В настоящее время эта практика сохраняется в русской традиции, хотя вызывает немало критических замечаний – как по причине её несоответствия традициям греческих поместных церквей (и, шире, традиции всей православной церкви до XVII в.; исследователи отмечают, что русская традиция перешла и в некоторые греческие издания XIX в., но не получила особого распространения), так и по чисто практическим соображениям: причастившись Преждеосвящённого Хлеба и не запив, диакон затем произносит целый ряд возгласов литургии, что чревато утратой не вполне проглоченных (поскольку они были приняты практически сухими) частиц Святого Хлеба при прохождении потока воздуха через ротовую полость. В старообрядных приходах Русской православной церкви причащение на «Литургии Преждеосвящённых Даров» происходит по чину полных литургий.