В письмах, направленных в течение 1923 г. в комиссию по делам религиозных культов при ВЦИК РСФСР с Северного Кавказа, из Средней Азии, позднее – из Центрального Черноземья, исследователи встречают упоминание о «старо-православных» и «истинно-православных христианах», которые противопоставляют себя обновленцам. В этих документах на первый план выходит не юридическое положение прихода, а его отношение к обновленческому ВЦУ и к «Живой церкви». Кроме того, противники обновленцев использовали самоназвание «тихоновцы». За церковной жизнью в СССР активно наблюдали в русском зарубежье. С конца 1920–начала 1930 гг. в официальных документах и публицистике РПЦЗ утвердилась традиция исповедовать духовное и каноническое единство Русской церкви в эмиграции с нелегальной, или истинно-православной, церковью в Советском Союзе, объединившей противников курса заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). В богослужебный чин РПЦЗ в конце 1930 гг. была введена даже особая литургическая формула поминовения оппозиционной митрополиту Сергию (Страгородскому)  иерархии: «О православном епископстве Гонимыя Церкви Российския…». Термин «катакомбная церковь» стал активно использовать в работах бежавший в 1944 г. на Запад деятель иосифлянского движения Иван Михайлович Андреевский (псевдоним Андреев), под влиянием трудов которого этот термин получил широкое распространение в эмигрантской периодике. Другие эмигранты второй волны отмечали сугубо заграничный характер выражения «катакомбная церковь». Журнал «Православная Русь» с момента своего возобновления в 1947 г. вёл рубрику «И свет во тьме светит» с подзаголовком «Советские катакомбы духа», в которой публиковал всё, что касается бытовой стороны подсоветской церковной жизни, в том числе Жития, воспоминания о подпольных священниках, легенды о чудесах во время гонений. Драматургия проповедей, устных и письменных рассказов, в которых катакомбная церковь описывалась как единственная сила, противостоящая безбожному режиму, определялась драматургией раннехристианских Житий и церковных преданий в новом апокалипсическом контексте. В трудах зарубежных церковных авторов и сформировывается «классический» образ катакомбной церкви: церковно-политическая оппозиционность руководству Московской патриархии, нелегальность с точки зрения советского законодательства и последовательная «антисоветская» настроенность её членов. Такой «катакомбник» воспринимался как стойкий борец с режимом, крайний нонконформист. В таком виде выражение «катакомбная церковь» стало орудием идеологической полемики деятелей Русской православной церкви за границей. Мощное подполье в СССР, оппозиционное Московской патриархии, по мысли идеологов РПЦЗ, доказывало нелегитимность легальной иерархии. Из публицистики этот термин перешёл и в официальные документы РПЦЗ. Архиерейский Собор 1956 г. объявил, что только «Катакомбная Церковь сохранила чистоту и верность духу древней Апостольской Церкви» и пользуется «уважением в народной среде». В 1957 г. первоиерарх РПЦЗ митрополит Анастасий (Грибановский) говорил о «непереходимой бездне», отделяющей Зарубежную церковь от «советской», на которую «легла печать лжи», отмечая при этом, что «мы неразрывно связаны с Материю Церковью катакомбной, которая подвергается преследованиям со стороны церкви советской».