Исследователи считают вполне вероятным, что среди павших или в 1398, или в 1401 г. были и молодые новгородские бояре, и заволочские землевладельцы Антон и Феликс Филипповичи. Среди взятых в 1401 г. в плен двинских посадников, представлявших Новгород, назван Есип (Иосиф) Филиппович, позднее освобождённый наряду с другими боярами новгородскими в ходе боя под Холмогорами. Впоследствии он упоминается как один из новгородских воевод, ходивших на Выборг в 1411 г. (Новгородская первая летопись). Исследователи не сомневаются, что Есип являлся родным братом Антония и Феликса. Погребены Антон и Феликс могли быть не на месте гибели, а в своей вотчине (это мог сделать тот же Есип после освобождения из плена) – по грамоте их отца Филиппа Григорьевича, владения в Подвинье он купил «одерень (навсегда, в полную собственность) собе и своим детем» – Грамоты Великого Новгорода и Пскова. Есип (Есиф) Филиппов(ич) упоминается позднее также как послух в актах Чухченемского Никольского монастыря под Холмогорами, которые датируются серединой XV в. (Грамоты Великого Новгорода и Пскова), а также в рядной грамоте с Емецкой слободой в Подвинье (Грамоты Великого Новгорода и Пскова). Исследователи считают вполне возможным, он же указан в другой грамоте того же времени как «Есип инок схимник» того же Чухченемского монастыря, дающий обители земельный вклад, вероятно, в связи с постригом в старости; в грамоте упомянуты его дочери, внуки и зять (Грамоты Великого Новгорода и Пскова). Любопытно, как отмечают исследователи, что Есип не был назван Марфой среди попечителей Корельского монастыря, который передавался брату Филиппа Григорьевича Федору, его детям и другим родственникам (по предположению Валентина Лаврентьевича Янина, «не исключено, что умершие сыновья Марфы Антон и Феликс родились от второго брака Филиппа Григорьевича, а Марфа не была матерью Есифа Филипповича»). В 1418/1419 г. Корельский монастырь наряду с Михаило-Архангельским монастырём и заволочскими погостами был разорён «мурманами» (норвежцами). Пятьсот человек приплыли «в бусах и в шнеках»; «3 церкви сожгли, а христиан черноризиць посекле» (Новгородская первая летопись). Исследователи полагают, что Корельский монастырь после этого долго, вплоть до эпохи новгородского архиепископства Макария (1526–1542 гг.), не возобновлялся, поскольку на протяжении более чем ста лет монастырь в источниках не упоминается. К XVI в., после присоединения Новгорода к Москве, обстоятельства основания обители, по мнению исследователей, были забыты, или о них по политическим причинам старались не вспоминать. На основе краткого упоминания об Антоне и о Феликсе в сохранившейся духовной Марфы после возобновления монастыря сложилась агиографическая легенда, имеющая черты, выдающие её фольклорное происхождение.