В согласии с Ф.В.Й. Шеллингом противопоставляя символ аллегории, Ф. Крейцер подчёркивает в символе его «мгновенную целокупность» и «необходимость», т.е. непосредственность воздействия и органичность структуры. Для Фридриха Шлегеля поэтическое творчество есть «вечное символизирование». Немецкие романтики опирались в осмыслении символа на зрелого Иоганна Вольфганга Гёте, который понимал все формы природного и человеческого творчества как значащие и говорящие символы живого вечного становления (ср. заключительный «мистический хор» в «Фаусте»: «Всё преходящее есть только подобие»). В отличие от романтиков, И.В. Гёте связывает неуловимость и нерасчленимость символа не с мистической потусторонностью, но с жизненной органичностью выражающихся через символ начал: «Мы имеем дело с истинной символикой, когда особое репрезентирует общее не как сновидение и тень, но как жизненно-мгновенное раскрытие неиспытуемого». У И.В. Гёте была достигнута в общей и предварительной форме органичная целостность осмысления символа. Если равновесие «дневного» и «ночного» в гётевском понимании символа было нарушено романтиками в сторону «ночного», то Георг Вильгельм Фридрих Гегель, выступая против романтиков, подчеркнул в структуре символа более рационалистическую, знаковую сторону («Символ есть, прежде всего, некоторый знак»), основанную на «условности» и могущую через превратное отождествление знака и смысла стать источником духовной несвободы, – одна из мировоззренческих предпосылок теории «фетишизма» у Карла Маркса. Научная работа над понятием символа во второй половине XIX в. в большой степени исходит из Г.В.Ф. Гегеля, однако романтическая традиция продолжала жить, в частности, в изучении мифа у Иоганна Якоба Бахофена (1815–1887 гг.). В эстетическую сферу она возвращается к концу века благодаря литературной теории символизма; согласно мнению её адептов, истинный символ, помимо неисчерпаемости смысла, передаёт на сокровенном языке намёка и внушения нечто невыразимое, неадекватное внешнему слову. Осмысление социально-коммуникативной природы символа сливалось в символизме (особенно немецком, идущем от традиции Рихарда Вагнера, и ещё больше и русском) с утопическими проектами пересоздания общества и мироздания через «теургическое» творчество символа. По этой линии шла критика символизма в эстетике «новой предметности» («die neue Sachlichkeit») акмеизма и т.п. Указывалось, что абсолютизация символа приводит к обесценению образа в его равенстве себе, в его пластической вещности.