Однако Иероним Стридонский, опиравшийся на данные Евсевия Кесарийского, относил деятельность Климента Александрийского в Александрии к началу правления римского императора Септимия Севера (193–211 гг.) и датировал её 194 г. В «Хронике» Георгия Амартола также сказано, что Климент Александрийский, Симмах и Ориген «стали известны» при императоре Септимии Севере (в интерполированной версии, опубликованной в «Патрологии» Жака Поля Миня (1800–1875 гг.), содержится дополнительное упоминание, согласно которому Климент Александрийский «был в Александрии» при императоре Коммоде). Георгий Синкелл поместил следующее сообщение о Клименте Александрийском между 193 и 204 гг. (первый период правления императора Септимия Севера; предлагаемая Георгием Синкеллом датировка «от воплощения Божия» на восемь лет отличается от современного летосчисления от Р.Х., поэтому он датирует этот промежуток 185–196 гг.): «Климент, автор Стромат, пресвитер Александрийский, достойнейший учитель, просиял, создавая сочинения по философии, согласной с учением Христа». Различная датировка «расцвета» Климента Александрийского, вероятнее всего, как полагают исследователи, объясняется тем, что в «Церковной истории» Евсевия Кесарийского есть три повествования о Клименте Александрийском: первое, краткое, помещено после упоминания о начале правления Коммода; второе, также краткое, вставлено сразу после сообщения о событиях, связанных с гонениями Септимия Севера; третье, подробное, с перечнем сочинений, формально относится к рассказу о времени правления императора Каракаллы. Об обстоятельствах, предшествовавших появлению Климента Александрийского в Александрии, исследователям известно из его собственного свидетельства в первой книге «Стромат». Говоря об этом сочинении как о «памятных заметках», Климент Александрийский утверждает, что они являются «безыскусным образом и черновым изображением ярких и воодушевлённых слов», которые он когда-то слышал от «мужей блаженных и поистине достославных». Климент Александрийский приводит далее перечень этих мужей; не называя их имён, он сообщает лишь, откуда каждый из них происходил, и где он с ними встречался: «Из них один был в Греции, иониец, другие же в Великой Греции (из которых первый был из Келесирии, а второй – из Египта), были ещё и другие на Востоке (один из Ассирийской земли, а другой, который был в Палестине, еврей по рождению); когда же случайно встретил я последнего (причём по своему достоинству он был первым), я обрёл покой, уловив его, скрывавшегося в Египте. Он был поистине сицилийской пчелой и, собирая мёд с цветов пророческого и апостольского луга, запечатлевал в душах слушателей некое чистое сокровище познания» (в русских переводах Николая Николаевича Корсунского и Евгения Васильевича Афонасина смысл этого отрывка, по мнению исследователей, искажён). Все эти мужи, по словам Климента Александрийского, «сохраняли неповреждённым истинное предание блаженного учения», которое они получили «напрямую от Петра и Иакова, Иоанна и Павла, святых апостолов». Таким образом, Климент Александрийский ведёт речь не просто об учителях мудрости, но о христианских учителях, которые общались с апостолами и в своих проповедях «передавали прародительские и апостольские семена» истинной веры.