Такого мнения придерживался Евсевий Кесарийский, который ссылался на описание мистерий у Климента Александрийского и называл его в связи с этим «мужем, который на опыте испытал всё, однако быстро отверг заблуждение после освобождения от зла спасительным словом и евангельским учением». Некоторые современные учёные считают неточным содержащееся в «Увещевании к язычникам» описание элевсинских мистерий и отвергают возможность того, что Климент Александрийский был в них посвящён, а также выдвигают предположение, что он пользовался для описания мистерий не известным ныне языческим сочинением. Другие исследователи полагают, что посвящение могло иметь место; при этом кажущиеся неточности и искажения могут быть объяснены полемической направленностью изложения: зная о возможности различного толкования мистериальных символов и атрибутов, Климент Александрийский намеренно подчёркивал их непристойный характер и замалчивал более возвышенные объяснения содержания мистерий. Смешивая ритуалы и символы различных мистерий, Климент Александрийский отчасти стремился отразить действительный синкретизм, присущий греческой религии в I–II вв., а отчасти – создать впечатление хаотичности и абсурдности мистериальных обрядов. Языческое образование Климента Александрийского и его осведомлённость относительно языческих религиозных практик исследователи традиционно рассматривают как подтверждение гипотезы о том, что он происходил из нехристианской семьи и обратился в христианство в зрелом возрасте. Косвенное обоснование этого учёные находят как в свидетельстве епископа Евсевия Кесарийского о том, что Климент Александрийский «оставил заблуждение», так и в словах самого Климента Александрийского: «Отрекаясь от ветхих мнений, мы молодеем для спасения». Вместе с тем Климент Александрийский нигде не рассказывает подробно о своём обращении и крещении; исследователи полагают, что в его случае речь шла, скорее, о постепенном приобщении к христианству, чем о внезапной перемене убеждений. Время пребывания Климента Александрийского в Александрии датируется в ряде византийских хроник и исторических сочинений, вследствие чего исследователи могут определить его достаточно точно. Согласно наиболее раннему и надёжному свидетельству «Хронографии» раннехристианского писателя и историка Юлия Африкана (II–III вв.), которое цитируется в «Хронике» Симеона Логофета и у Георгия Кедрина, «Климент, автор Стромат, стал известен в Александрии» в правление римского императора Луция Элия Аврелия Коммода, т.е. между 180 и 192 гг. Иоанн Зонара (XI–XII вв.) предложил более точную датировку, сообщив, что «в первый год правления Коммода Александрийскую кафедру получил Юлиан..., и тогда же сделался известным Климент, автор Стромат, и философ Пантен, приверженец и глашатай нашего таинства». Исследователи полагают, что «тогда же» в данном случае не обязательно относится к первому году правления императора Коммода, однако указывает, что Климент Александрийский «сделался известным» при епископе Юлиане, т.е. до 189 г., когда Александрийскую кафедру занял епископ Димитрий (189–231 гг.). Вероятнее всего, как полагают исследователи, источником Иоанна Зонары была «Церковная история» епископа Евсевия Кесарийского, где также сообщается, что Климент Александрийский «был известен в Александрии» при императоре Коммоде и епископе Юлиане.