Храмы подобного типа в Сиро-Палестинском регионе известны исследователям, например, на горе Нево, в Вифлееме (юстиниановская базилика). Оба они имели мемориальный характер и могли повлиять на менее значимые постройки Палестины, в частности, в Кафр-Кане. Поэтому теория С. Лоффреды заслуживает доверия учёных. Две параллельные колоннады в храме, поднятые на стилобат, имели по шесть колонн в каждой, возможно, дополнялись третьим поперечным рядом вдоль восточной стены. Если реконструкция верна, то исследователи считают это единственным в Палестине примером влияния архитектуры синагог «галилейского типа» на архитектуру базилики (Капернаум, Хоразин, Кафр-Кана и др.). Подобные же образцы плана церквей исследователи часто встречают в Египте (церковь святых Сергия и Вакха и церковь св. Варвары в Каире, базилика на острове Филе, V–VII вв.), с той лишь разницей, что поперечная колоннада располагалась вдоль западной стены. В 1997 г. в связи с ремонтом францисканцы провели небольшие раскопки в церкви и проверили прежние реконструкции. Единственная апсида церкви обнаружена с северной стороны. В апсиде найдено христианское захоронение (могила основателя?), расположенное по оси «запад-восток». Находка этой апсиды позволила исследователям предположить существование апсидного «трилистника» (по этому реконструированному плану построена современная церковь). По преданию, православная церковь великомученика Георгия Победоносца построена на месте дома апостола Симона Кананита. Впервые его упоминает в 1347 г. Никколо из Поджибонси. Исследователи полагают, что к этой постройке относятся находящиеся на территории храма две небольшие капители с рядом крупных листьев аканфа и небольшими условными волютами. Время сооружения меньшей по размеру церкви на месте прежней (вторая половина XVI в.) археологи определили благодаря найденным в её основании 17 талерам 1556 г. От постройки XVI в. сохранилась лишь капитель, украшенная с обеих сторон декоративными вазонами с канеллированной поверхностью. Состояние этой церкви, обветшавшей к середине XIX в., вызвало обеспокоенность у русских церковных деятелей. Архимандрит Порфирий (Успенский), посетивший Кану Галилейскую в 1844 г., писал в дневнике: «Православная церковь, построенная в пределах древней огромной разрушенной церкви, мала, низка, убога и крайне нечиста. Четыре или шесть малых икон, коих лики почти изгладились от времени, стояли на полке, выделанной в каменном иконостасе или, лучше, в перегородке. Сор, воск, пролитое масло, пыль… Душа моя плакала при виде такого убогого и грязного святилища». Бедность православной церкви объяснялась тем, что «русские паломники, посещающие палестинские святыни, весьма немногие бывают в Кане Галилейской, а от туземных полунагих жителей священнику нечего ожидать на украшение храма». Тем не менее, архимандрит Антонин (Капустин) 6 ноября 1880 г. отметил в дневнике наличие в этой церкви русских икон и колокола: «В убогой церкви есть и русские иконы, а над входными дверями висит пудовый колокол».