Она использована в летописном некрологе Владимиро-Волынскому князю Владимиру (Иоанну) Васильковичу в Галицко-Волынской летописи и в Житии Симеона Мироточивого (в миру сербский великий жупан Стефан Неманя), написанном в 1264 г. хиландарским монахом Доментианом. Исследователи выявили ряд источников, которыми мог пользоваться Иларион при написании «Слова о законе и благодати»: «Слово на Преображение» Ефрема Сирина, западнославянского сочинения – «Пространные жития равноапостольных Кирилла и Мефодия», «Жития св. Вита и св. Вацлава», «Большой апологетик» Константинопольского патриарха Никифора I, другие византийские сочинения. Начиная с работы Ивана Николаевича Жданова 1904 г., «Слово о законе и благодати» часто рассматривалось как антивизантийское произведение и связывалось с идеологической подготовкой Русско-византийской войны 1043–1046 гг. (эта точка зрения получила широкое распространение в историографии советского периода). Некоторые авторы усматривали в «Слове о законе и благодати» противопоставление суровому аскетизму Византии менее строгого русского православия киевского периода и даже отражение симпатий русских к язычеству. Данные положения были аргументированно опровергнуты Л. Мюллером, которому принадлежит наиболее глубокий анализ произведений Илариона. Он показал, что «принадлежность к православной церкви для Илариона – несомненно, первая, самая высшая ценность, а причастность к народу и государству Руси – вторая... Внутренняя связь Илариона с его землёй, народом и государством не приводит его к неприятию других, чужеземных народов и уж ни в коем случае к враждебному отношению к другим христианским народам». Византия названа в «Слове о законе и благодати» «благоверной страной Греческой», а Константинополь – Новым Иерусалимом. Довольно важным исследователям представляется отсутствие в «Слове о законе и благодати» антилатинской полемики, хотя его составление приходится на время, близкое к разделению церквей в 1054 г. «Римъскаа страна», которая «хвалит же похвальными гласы... Петра и Павла», названа в общем ряду христианских стран. Несмотря на наличие резких антииудейских пассажей, Иларион высоко оценивает Ветхий Завет и цитирует его книги столь же часто, как и книги Нового Завета. По мнению Л. Мюллера, «Слово о законе и благодати» «могло служить собранием материалов для какого-то антииудейского полемического документа, но само по себе таковым не являлось», поскольку Иларион считал, что ушедший в прошлое иудаизм не актуален («иудейство бо преста, и закон отъиде», «Июдея млъчит»). Лишь язычество, традиции которого на Руси были сильны, получает у Илариона полностью негативную оценку – как беззаконие, служение бесам и тьма неведения. В общих выражениях осуждаются «учениа еретическаа» и следование «лжууму коему пророку» (под лжепророком, по-видимому, подразумевается основатель ислама).