Как полагают исследователи, одновременно с землями эстов были освоены области води и ижоры на южном берегу Финского залива, а также карел вокруг Ладожского озера. Позднее данническая зависимость от Новгорода распространилась на финские племена еми на северном побережье Финского залива, не позднее рубежа XII и XIII вв. – на финнов Терского берега (беломорское побережье Кольского полуострова). Земли еми были потеряны для Новгорода в середине XII в., когда их захватила Швеция. Новгородско-шведский конфликт был длительным, принимая порой форму дальних походов: шведов на Ладогу в 1164 г., подвластных Новгороду карел на столицу Швеции Сигтуну (которая была взята и разграблена) в 1187 г. Киевская земля, как и Новгородская, стояла в системе земель-княжений Древней Руси особняком. Традиционное представление о Киеве как о владении княжеского рода, которое выражалось в поочерёдном замещении киевского стола князьями из разных ветвей в соответствии с принципами генеалогического старейшинства и отчинности (на Киев не мог претендовать князь, отец которого никогда в нём не княжил), не позволило столице Древней Руси стать собственностью какой-то отдельной династии, как то было во всех других землях, кроме Новгородской. Старейшинство, которое с середины – второй половины XII в. стало неочевидным и всё более становилось предметом междукняжеского договора, не могло помешать тому, что Киев превращался в яблоко раздора между противоборствовавшими группировками князей, и владение им достигалось ценой более или менее существенных территориальных компромиссов. В результате в 1170 гг. Киевская земля утратила в пользу Волыни такие важные волости, как Берестейская, доставшаяся сыновьям Владимиро-Волынского князя Мстислава Изяславича, и Погорина (в верховьях Горыни с центром в Дорогобуже), где вокняжились сыновья Мстиславова брата Луцкого князя Ярослава Изяславича. В середине XII в. из состава киевского княжения ушёл также Туров. Однако и в таком усечённом виде Киев и Киевская земля представляли собой политический организм, в отношении которого так или иначе переплетались и тем самым объединялись интересы почти всех земель Древней Руси; общерусское значение Киева в немалой степени было обусловлено тем, что здесь находилась кафедра первосвятителя Русской церкви. В условиях государственной полицентричности идея единства Древней Руси, продолжавшая жить как стержневая идея древнерусского общественного сознания и освящённое древностью династическое представление, воплощалась, в первую очередь, в церковном единстве древнерусских земель, составлявших Киевскую митрополию, предстоятели которой постоянно выступали миротворцами в междукняжеских конфликтах. Традиция общеродового владения Древней Руси отразилась в убеждении, что защита Южной Руси, т.е., прежде всего, Киевщины и Переяславщины, от половецкой угрозы была общим делом князей всех земель (что поддерживалось памятью о древней Русской земле в узком смысле слова). Чтобы эффективнее «блюсти Русскую землю», князья земель имели право претендовать на владения («части», или «причастия») в этой Русской земле. Хотя для исследователей остаётся неясным, насколько систематически проводилась в жизнь практика «причастий», её значение как института, воплощавшего идею общерусского единства, налицо.