Однако принятие даже воочию явленной Истины (1 Ин 1:1 и сл.) предполагает условие Божественного участия – таково исповедание апостола Петра (Мф 16:13–20). Апостол Павел прямо конкретизирует его действием Святого Духа: «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор 12:3). Выполнимость этого условия определена природой новозаветной общины, а именно приобщённостью её членов дарам Святого Духа; события Пятидесятницы трактуются именно как исполнение пророчества Иоиля (Иоиль 2:28–32) о всеобщности пророческого дарования в эсхатологическом свершении времён (Деян 2:16–21). Сама начавшаяся эпоха Нового Завета объявляется эпохой действия Святого Духа (Ин 14:15–17, 26; 15:26–27; 16:5–15), поэтому апостолы и их последователи способны свидетельствовать о Божественной истине и передать её, и их авторитет может быть приравнен к авторитету ветхозаветных пророков. Этим обусловливается возможность для членов общины её услышать: «...Вы имеете помазание от Святого и знаете всё» (1 Ин 2:20, 27). В полной мере это относится и к письменному свидетельству: история евангельских событий и апостольской проповеди пишется и собирается как продолжение и завершение ветхозаветных писаний. Уже в одном из поздних по времени написания Нового Завета произведений (2 Петр 3:16) исследователи видят тенденцию уравнивания посланий апостола Павла с иудейским Писанием. Христианство сохранило за собой и преемственность в Священном Писании, и право его продолжить. Таким образом, понятие богодухновенности составляет неизменную часть религиозных представлений, связанных с Библией. В этом отношении оно не может быть поставлено под сомнение, поскольку иначе разрушается круг основных, сущностных взглядов и верований христианства и иудаизма. Однако богословское осмысление понятия богодухновенности сопряжено с целым рядом таких вопросов, как понимание характера взаимодействия Божественного начала и человеческого участия в процессе создания текста, безошибочность или границы безошибочности библейского текста как богодухновенного, насколько богодухновенность как способ получения Откровения ограничивается областью Писания, и т.д. Святоотеческий период не оставил целостной и единой доктрины богодухновенности. Её первые богословские теории были созданы на Западе в эпоху Реформации, и с этого времени именно там обсуждение богословской проблематики богодухновенности стало неизменной составляющей богословской мысли.  Исследователи обычно проводят систематизацию многочисленных теорий богодухновенности, разделяя их на два типа, согласно тем идейным принципам, которые легли в их основание. Исходным положением первого они рассматривают категоричное требование соблюдения безусловного Божественного авторитета Библии, второй же предполагает гораздо более широкие и свободные подходы. Эти типы обычно называют консервативными и либеральными, дедуктивными и индуктивными, словоцентричными и невербальными и пр., поскольку отсутствует общепринятая классификация. Основные положения теорий первого типа были сформулированы ещё на стадии докритического восприятия библейского текста, откуда и заимствовались богословами Нового времени. Уже раннехристианские апологеты связывали образ священного писателя с музыкальным инструментом, на котором играется мелодия, что сводит человеческое участие к минимуму, а дар богодухновенности – к диктовке свыше. Этот образ широко представлен и позднее, например, в творениях святителя и учителя церкви Иоанна Златоуста (344/354–407 гг.). Иероним Стридонский (342– 419/420 гг.), автор перевода Библии на латинский язык (Вульгаты), прямо говорит о написании под диктовку Святого Духа. Подобные суждения можно встретить и у Аврелия Августина (Блаженного; 354–430 гг.). В иконографии евангелистов и других священных авторов в Средние века Святой Дух изображался сюжетно, как надиктовывающий текст. В первые века христианства такие воззрения на процесс написания священного текста в известной степени объяснялись состоянием прорицателя, находящегося в экстатическом исступлении; это было обязательным условием получения прорицания от божества.