«Безграничную любовь к вере и родине» Михаила автор его некролога противопоставил «воинствующему настроению католического клира и политическим идеалам полонофилов и полонизаторов» и их «затаённой злобе»; усилению «католической пропаганды», по мнению автора некролога, содействовал указ от 17 апреля 1905 г. о свободе вероисповедания. Михаил придерживался умеренных правонационалистических взглядов, занимался вопросами выборов во вторую и в третью Государственные Думы, из-за чего противники обвиняли его в «политиканстве». В конце мая 1905 г. Михаил сообщал обер-прокурору Константину Петровичу Победоносцеву, что прихожане церкви в селе Волме Минского уезда, присоединившиеся к православию в 1867 г., «ныне под влиянием явной и тайной проповеди ксендзов возвращаются в католичество» и принуждают к этому других. Он же уверял губернатора, что католическое население Минской губернии, «превратно толкуя указ от 17 апреля, фанатически посягает на захват православных церквей и кладбищ и насилиями вынуждает православных к переходу в католицизм». По мнению Михаила, «на помощь католической миссии были призваны имущие классы латинско-польского общества», которые использовали для пропаганды перехода в католичество «рычаги экономического принуждения». Однако в рамках деятельности Предсоборного присутствия, учреждённого в 1906 г., исследователи не могут говорить об однозначно консервативных взглядах епископа. С одной стороны, Михаил считал, что председателем церковного суда должен быть епархиальный архиерей, поскольку судебное производство входит в обязанности епископа как канонического правителя в своей епархии, а передача брачного судопроизводства в светские суды является «делом противоцерковным». Указывая на излишки бюрократии (любой журнал подписывал архиерей), Михаил, тем не менее, настаивал на том, чтобы решение любого вопроса, даже мелкого, утверждалось епископом. В вопросе о создании органа епископской власти, который объединил бы всю сферу епархиального управления, Михаил был единодушен с епископом Антонием (Храповицким), который считал, что такая централизация управления отдалит архиерея от паствы. Невысоко Михаил оценивал сложившуюся к началу ХХ в. литургическую практику и ратовал за перемены: «Из 50 тысяч церквей Российской империи в 49 тысячах богослужение совершается с чрезвычайными самовольными сокращениями, а также с поспешностью, с дурным чтением и пением: всенощное бдение 1–3 часа, литургия – 45 минут, а вечерни и совершенно не бывает». Он считал, что необходимо совершать богослужения в храме «на понятном для богомольцев языке... Последняя редакция богослужебных книг принадлежит известной комиссии, собранной при патриархе Никоне… Многие стихиры и тропари являются непонятными даже для людей, прошедших высшую богословскую школу. Наши богослужебные книги и отчасти Библия переведены на такой язык, на каком ни один славянин не говорил и не писал... А между тем православному русскому народу приходится слушать богослужение на этом языке, испытывая крайние трудности в понимании Священного Писания и богослужебных молитв и песнопений... Посему... существенная нужда сделать новый перевод священных и богослужебных книг знатоками греческого и славянского языков и исправление текста тех частей в этих книгах, которые составлены в России».